ПО СЛЕДУ УБЕГАЮЩЕГО

МОНАСТЫРЬ.

Передачи вторая и третья.

Вслед за звонарем мы медленно взбираемся на колокольню храма. Пока старый монах-звонарь разбирает веревки колоколов и поудобнее устраивается на тяжелом грубом табурете, оглядываем сверху окруживший монастырь поселок, слепящую солнечным отражением большую реку, на берегу которой расположен монастырь, видим сверху пустынный монастырский двор.

За кадром звучит мой голос:

— Ровно пятнадцать лет тому назад отцу Иоанну было видение. И тогда собрались и приехали на это место несколько священников, купили четыре огорода посреди поселка, который стоит на берегу Оби, в стороне от большой дороги. За десять лет с Божьей помощью возвели монастырь и нарекли его Свято-Никольским. И что удивительно — монастырь сегодня, можно сказать, процветает, при нем живут в труде и молитве более 500 человек, а вот поселок, недавно отметивший свое 270-летие, пустеет и вымирает. Жители за бесценок продают дома, подаются поближе к обманчивым благам городского мира. А в монастырь, слух о котором разнесся уже далеко за пределы здешних мест, едут, идут, доплывают, добираются со всех концов Сибири. И здесь уже твердо верят в пророчество, что лет через пятьдесят поселок станет исключительно монастырским — первым подобным если не в России, то в Сибири наверняка.

В кадре бродяга, которого мы встретили под монастырской стеной. Во время последующего общения мы узнали, что его зовут Вениамином.

ВЕНИАМИН: Думаете, почему монастырь именно здесь поставили? Почему отцу Иоанну видение было? Монастырь должен на костях стоять. Его первая задача — грехи отмаливать. А здесь этих косточек немерено. Ссыльных с барж сгружали в топь и в холод, и гибли они тут тысячами. Бабы, детишки, мужики. И никто их тогда не отпевал, не отмаливал. Так и лежат здесь по лесам, по болотам, по рекам. Божья Матерь это место настоятелю указала. Я тебе больше скажу — еще раньше тут капище местных язычников, селькупов находилось. Самое сатанинское место. А в поселке до сих пор ни одного двора, где бы преступников не было. Это уголовный поселок, тут все сидели. Все это спасти и отмолить надо. Поэтому и возник монастырь. Дальше его на Север православных монастырей нет.

Служба в монастырском храме. Темные и светлые лики икон, вздрагивающее пламя свечей, тихое пение певчих на клиросе. Певчие смолкли, и дьякон стал читать Евангелие.

Монахи стоят в стороне от молящихся прихожан. Лица у всех отрешенные, сосредоточенные на внутреннем внимании к произносимым словам.

«…Ибо всякий делающий зло ненавидит свет и не идет в свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге сделаны…»

МОЙ ГОЛОС ЗА КАДРОМ: Отец Иоанн говорить с нами о чем-либо категорически отказался, даже просто встретиться не захотел. Наши расспросы живущих при монастыре, и даже поселковых, работающих на здешнем строительстве, тоже, как правило, заканчивались впустую — никто из них Андрея не помнил или делал вид, что не помнит. Словно его никогда здесь не было. Между тем мы совершенно точно знали, что Андрей прожил здесь более полугода, очень много работал, выполняя самую тяжелую физическую работу, не пропускал ни одной службы, а многими был ревниво отмечен за свои частые беседы с отцом Иоанном, особо его отличавшим среди прочих. Такое внимание со стороны настоятеля, человека сурового, замкнутого и обладавшего почти сверхъестественной проницательностью, остальной монашествующей братии казалось необычным, и, видимо, втайне они ему завидовали. Поэтому уход Андрея здесь восприняли с облегчением и, осуждая себя за тайное недоброжелательство, старались о нем лишний раз не вспоминать. Впрочем, все это были только мои догадки, и поскольку мы так еще и не выяснили, куда и почему ушел отсюда разыскиваемый нами Андрей Журавлев, вынуждены были продолжать свои расспросы и поиски. Время эфира очередной передачи неумолимо приближалось, и я решил в развитие темы использовать часть материала, отснятого в далекой отсюда Журавлевке. Из того, что наговорил нам тогда Сергей Иванович Кузнечкин, в первой передаче мы использовали лишь самую малость.

Кадры, отснятые в Журавлевке. Мы с Сергеем Ивановичем сидим на борту старого полузатопленного катера, уткнувшегося носом в песчаный берег реки. Вокруг безлюдье раннего утра и тонкое посвистывание бегающих по ветреному свею куличков.

— О Боге у нас тоже с ним серьезные разговоры случались, — с не похожей на его обычную манеру медлительностью продолжал Сергей Иванович. Был он на сей раз, по случаю утренней прохлады и довольно свежего ветерка, в наброшенной в накидку старой кожаной куртке. С камерой он уже свыкся и почти не косился в её сторону. Со мной разговаривал, как со старым, но еще не доросшим до понимания сложных философских вопросов другом, которому надо все подробно объяснить, а при случае и на путь истинный наставить.

— Вопрос этот, конечно, самый что ни на есть обстоятельный и требующий серьезного подходу и изучения, — продолжил он после глубокой затяжки презентованной мною сигареты.

— Сколько тысяч лет изучают и никак изучить не могут, — подначил я собеседника.

— Понятное дело. Смерть тоже сколь изучают, от самого, можно сказать, существования человечества, и никаких результатов, не считая страха и суеверия. А с Богом вопрос посложнее будет. Андрей исключительно по своей молодости мне что говорит? Начнут люди сейчас повсеместно в Бога верить, всеобщая нравственность и любовь наступят. Я ему в ответ пример привожу, чтобы никаких заблуждений у него на этот счет не было. Вынесли мы в позапрошлом году единогласное сельское решение на месте бывшей, советской властью разрушенной церкви часовню поставить, чтобы богомольные старушки и прочие, кто такое желание имеет, приходили в своих грехах каяться и покойников в нужное время поминали, как положено. Денег на это хорошее дело по дворам собрали курам на смех — на гвозди для укрепления всего, что положено, не хватит. Если бы не возвратившийся в наши места помирать от неизлечимого рака бывший парторг совхоза Василий Никандрович Ивах, так бы и осталась эта часовня неисполнимым старушечьим мечтанием. Видать, потянуло его о душе побеспокоиться, может, о другом об чем, а только громадные деньги, которые он за свою городскую квартиру выручил, все, как есть, на часовню пожертвовал. Мужики наши, без работы насидевшись, моментом её водрузили, крест и все остальное, как положено, вывели, батюшку с району вызвали на это самое… на освящение. А в аккурат на Пасху сразу с двух концов это богоугодное сооружение поджогом изничтожили. Как я