Толчок был дан. Я взяла с собой деньги и паспорт. Кресты на куполах монастырских храмов были видны от дома, дорога — прямая. По пути нахлынуло вдруг радостное чувство, что меня приняли в какой-то духовный оборот, пустили с горки — и я мчусь навстречу новым открытиям. Старое прошло, уже в вечности… Я стиснута обстоятельствами, но моя воля — свободна! Свободна избирать то, что важно для меня в этой жизни, а важно — следовать заповедям, идти за Христом — и будь что будет! Настоящее творчество — это сама жизнь, которая предлагает порой то, что ни предвидеть, ни придумать невозможно. И вслед за этим мажорным откровением пришло другое: к отцу Иоанну не попаду…

Я подошла к монастырским воротам, ничего не узнавая: лет десять прошло с того случайного утреннего заезда сюда из Таллина. Сколько же за это время воды утекло… Я снова спускалась по крутой, вымощенной камнем дороге вниз, к Успенской пещерной церкви. Как единственную старую знакомую, хотелось увидеть ту иконную лавку, в которой купила за десять рублей первую икону. Но лавки не было. Зато моя древняя хозяйка, наверно, из тех самых «странных», как тогда казалось, старушек и стариков, которые «суетливо крестясь, прошмыгивали в ворота монастыря»… Теперь мне бы и в голову не пришло так подумать.

Никакой делегации не предвиделось, народу на территории монастыря почти не было. Вход в пещеры и в Успенский храм был закрыт. Подойдя к будке дежурного, спросила:

— Скажите, пожалуйста… как попасть к отцу Иоанну?

— Пишите записку, передайте келейнице. Если надо, сам вызовет, — ответил он, наверно, тыщу раз повторенную фразу и закрыл окошечко.

— Где писать? — крикнула я.

Он кивнул на дверь келейного корпуса. Когда осторожно открыла дверь, пахнуло аппетитным запахом щей из кухни.

При входе в углу стоял стол, на нем лежали карандаши, бумаги не было. Завалялся у меня в сумке блокнотик. Перекрестившись на икону, села за стол, взяла карандаш. Что писать, не знала. Как расскажешь про мою жизнь с Вадимом на маленьком листочке? Невозможно. Промучившись с полчаса, решила писать записку в другом месте — у хозяйки, что ли… Пошла на разведку насчет обеда — покормили: всего-то щи с картошкой, а вкусно.

Решила погулять по окрестностям, подумать. Весеннее солнце припекало, вокруг монастыря, по склонам, пробивалась трава. Свернув в лесок — впервые увидела целые поляны синих очаровательных печерских синих подснежников — чудо какое-то, а в Москве снег не растаял… Ну почему люди не живут в любви и мире? Совсем не хотелось думать о проблемах, сам монастырский воздух умиротворял и успокаивал.

На вечерней службе народа было немного. Хоть бы одним глазком посмотреть на отца Иоанна, мечтала я. Если выйдет, может, он по своей прозорливости сам поймет, что хочу попросить у него совета… Отец Иоанн, отец Иоанн, взывала я. Но ничего чудесного не происходило. Уже к самому горлу подкатило: надо на что-то решаться! Некоторое время я наблюдала за одним высоким полным монахом — очень он мне чем-то нравился. Нехорошо, конечно, отвлекать монаха от молитвы, но я все же подошла к нему и сказала:

— Простите. Меня благословили обратиться к отцу Иоанну, но я к нему не могу попасть. Помогите мне, пожалуйста.

— Как же я могу помочь? — серьезно спросил монах.

— Мой вопрос, кажется, не такой серьезный. Может, надо к кому-нибудь другому… Я совсем измучилась.

— А какой же у вас вопрос?

— Ну так… про сожителя.

Он на несколько секунд задумался, а потом с улыбкой сказал:

— Тогда вам надо к игумену N. Непременно, — сказал и отвернулся.

Больше я не решалась беспокоить монаха. Он назвал мудреное имя игумена, которого я раньше никогда не слышала, и, опасаясь забыть, стала часто повторять его про себя. Где же искать этого игумена? И успокоилась: будет день, будет и пища…

Ночь около печки прошла без приключений — устала, да и храп не беспокоил, куры тихими прикинулись. Завела я свой будильник на шесть и сразу заснула.

А рано утром отправилась на разведку. Попала к самому началу литургии в Сретенском храме. Служа´щим был небольшого роста батюшка. Еще только увидев его, я сразу почувствовала какую-то родственную душу. Бывает же такое! Перед концом службы спросила у соседки, кто служит.

— Игумен N.

— Вот так чудеса! — удивилась я. — А где бы его поймать?

— Жди у келейного корпуса… где трапезная.

За послушание незнакомой женщине побежала я к будке дежурного. Ждала игумена около часа, замерзла, беспокоиться стала: куда он мог деться? Наконец, увидела: идет — на плечах развевающаяся монашеская черная мантия и наметка на голове; какие-то люди все время подходили под его благословение, на ходу он что-то отвечал — и светился такой завораживающей светлой улыбкой…

— Отец N, не могли бы вы со мной поговорить? — выдохнула я, когда он проходил мимо и зачем-то прибавила: — Жизнь моя на волоске…

— На волоске? Сколько продержитесь? — остановился он и улыбнулся.

— Не знаю… Сил больше нет!

— Это надо поправить, — ласково ответил игумен. — Поднимайтесь на второй этаж, вот как раз над этими дверьми.

— Спасибо вам большое, — сказала я, слезы потекли сами собой.

Поднявшись на второй этаж, я остановилась у окна, пытаясь сосредоточиться, но буквально через несколько минут подошел игумен, уже в будничном, без мантии и наметки. Он пригласил в комнату, находившуюся рядом с окном, оставив незакрытой дверь. Тут же налетели любопытные, стали заглядывать. Ждали чего-то. Им же все слышно будет, опечалилась я. Ну что за манера лезть в чужую жизнь!

Игумен махнул рукой, и люди отошли от двери. После прочитанного «Царю Небесный…» он повернулся от икон ко мне и спросил:

— Что же вы желаете у меня спросить?

— Ой, не знаю, как и начать. Меня вообще-то благословили к отцу Иоанну, но мне кажется, не пробьюсь к нему да и история такая, обычная…

— Про несостоявшихся Ромео и Джульетту? — спросил он.

Внутри у меня похолодело: они что — все тут могут мысли читать?

— Примерно так… — усмехнулась я. — Можно расскажу?

— Расскажите… коль так попались.

И я, перескакивая с одного на другое, стала рассказывать историю нашей встречи с Вадимом, горького с ним жительства, пыталась сбивчиво растолковать про его книгу, через которую он — ни много ни мало — собирается всех интеллектуалов привести к Богу — это же бред… Монах внимательно слушал, иногда кивал в подтверждение, что понимает переполнявшие меня эмоции. Говорила я с полчаса и вдруг поняла, что начинаю повторяться. Слезы из глаз текли ручьями, я даже перестала их вытирать. Стало неудобно и за эту свою несдержанность, и за то, что отнимаю время у игумена. Решив «закругляться», под конец рассказала, что приходские священники не знают, «что с нами делать» — вроде бы оба прекрасные люди, умные, интеллигентные, многообещающие… А поскольку брак невенчанный, некоторые советуют жить вместе, но «как брат с сестрой».