С появлением хана татарские эмиры отступили перед общей опасностью. Кроме того, Баязед Джелаир, город которого, Ходжент, являлся воротами всех их земель и лежал на пути орды, поспешил к своему племени, поднес хану дары и изъявил ему покорность.

Хаджи Барлас оказался настолько нерешительным, насколько раньше был импульсивным. Собрал было всех воинов племени из окрестностей Зеленого Города и Керши — по смерти Тарагая он претендовал на неоспоримое руководство барласами. Потом раздумал сражаться и сообщил Тимуру, что отступает с людьми и скотом на юг, к Герату.

Однако Тимур не хотел покидать Зеленый Город безвластным на пути идущих с севера войск.

— Иди, куда хочешь, — ответил он дяде. — Я поеду ко двору хана.

Тимур понимал, что северный хан, повелитель джете — пограничных монголов, пришел на плодородные самаркандские земли с намерением вновь утвердить свои древние права, а заодно и пограбить. Поэтому задался целью не допустить мародеров в свою долину. Отправил Улджай с младенцем Джехангиром ко двору ее брата, который наступал с гор Кабула. Тимур мог бы поехать вместе с ней и обрести таким образом безопасность. Противостоять со своими несколькими сотнями двенадцатитысячному войску джете было бы сущим безрассудством. И отец, и Казган предупреждали его, чтобы он не покорялся северному хану, тот мог предать смерти татарских эмиров и поставить на их место своих военачальников. Однако как-никак хан являлся номинальным повелителем Тимура — предки хана правили его предками.

Казалось, Тимур ничего не мог поделать. Племя его, пишет автор хроники, напоминало бескрылого орла. В Зеленом Городе царили страх и неуверенность. День за днем воины уходили оттуда на юг по самаркандской дороге с женщинами и лучшими лошадьми. Те, кто решил остаться с семьями и имуществом, обратили внимание, что Тимур спокоен, и поспешили к нему, чтобы принести клятву верности и, таким образом, претендовать на его защиту.

— Друзья под давлением обстоятельств не истинные друзья, — ответил Тимур.

Ему это было совсем не нужно. Разношерстные к многочисленные приверженцы лишь дали бы хану превосходный повод напасть на него.

Вместо этого он сделал некоторые приготовления. Похоронил отца со всеми подобающими почестями на кладбище святых в Зеленом Городе. После этого отправился к своему духовному наставнику, мудрому Саинаддину, и проговорил с ним целую ночь. О чем они разговаривали, нам неизвестно, но Тимур стал собирать самое ценное из своей движимости — кровных лошадей, седла с серебряной отделкой и в первую очередь золото с драгоценными камнями. Возможно, Саинаддин открыл ему сундуки с казной мечети, поскольку северный хан являлся наследственным врагом закона и духовных вождей ислама.

Откуда ни возьмись появились джете. Разведчики на косматых лошадях приехали по самаркандской дороге, на плечах у них поблескивали украшенные кистями длинные копья, заводные лошади были уже основательно нагружены добычей. За ними следовали отряды всадников, кормивших лошадей в полях созревшей пшеницей. Предводитель разведчиков направился к белому дворцу и поразился, когда Тимур, оживленный и радушный, приветствовал его как гостя.

Тимур задал пир этому военачальнику джете, щедрой рукой забивая овец и быков. И военачальник, оказавшийся в положении гостя, лишь тоскливо взирал на собранные ценности хозяина. Он не мог позволить своим людям грабежа, однако потребовал непомерных даров, и Тимур полностью удовлетворил его алчность.

Затем Тимур объявил о своем намерении поехать к хану. Взял с собой своих приверженцев в придворных одеждах и все оставшееся богатство. У Самарканда он встретился еще с двумя военачальниками джете, возглавлявшими авангард войска. Оба были высокомерными, жадными к золоту, и Тимур дал им больше, чем они рассчитывали получить.

Миновав Самарканд, Тимур поехал в орду, лагерную стоянку хана Туглука.

Белые войлочные шатры, окруженные табунами лошадей и рядами привязанных верблюдов, покрывали равнину. Ветер шевелил длинные конские хвосты знамен и вздымал пыль сухого овечьего помета. Здесь воины одевались с варварской роскошью в китайские атласы с цветочным узором, их высокие сапоги сверкали золотой вышивкой, деревянные седла были обиты мягчайшей шагренью. Длинное копье и кочевнический лук были у этих людей излюбленным оружием — в их руках смертоносным.

Туглук — широколицый монгол с выпирающими скулами, маленькими хитрыми глазами и жидкой бородкой — сидел на белом войлоке у своего знамени. Недоверчивая душонка, непревзойденный грабитель и суровый воин. Тимур подъехал к полукругу знатных монголов, спешился и оказался перед подобием собственных предков. Должным образом совершил карнаш, обряд приветствия повелителя.

— О мой отец, мой хан, повелитель орду, — произнес он, — я Тимур, вождь барласов и правитель Зеленого Города.

Хан поразился его бесстрашию и богатству отделанной серебром кольчуги. Тимур преувеличивал, называя себя вождем воинов своего племени — они большей частью отступили с Хаджи Барласом. Но времени на уточнения у него не было. И его дары хану были великолепными. Даже корыстолюбивым кочевникам было ясно, что он не оставил себе ничего, и хан проникся к нему симпатией.

— Я положил бы к твоим ногам больше, о мой отец, — смело заверил его Тимур, — но трое псов, твоих военачальников, насытили свою жадность моим добром.

Это было чистейшим подстрекательством, и Туглук-хан задумался, сколько богатства прошло мимо его рук. В результате он отправил срочных гонцов к трем виновным военачальникам с требованием вернуть все взятое у Тимура. Правда, Туглук приказал им послать эти дары Хаджи Барласу, но лишь потому, что хотел сам потребовать все у Хаджи — брать еще что-то у Тимура было неловко.

— Они псы, — согласился Туглук, — но это мои псы, и, клянусь Аллахом, их жадность для меня как соринка в глазу или заноза в теле.

Знай Макиавелли этих степняков, он вполне мог бы написать еще одну книгу. Обман считался у них достижением, интрига — изящным искусством. Они были воинственными, но война им настолько приелась, что они брались за оружие лишь в крайнем случае. Тимур завел в лагере Туглука немало друзей.

— Владыки Самарканда, — говорили джете, — рассеялись, словно перепелки, завидя тень ястреба. Здесь только Тимур, и человек он разумный. Нужно снискать доверие Тимура и править через него.

Однако они ничего не предприняли, так как те трое военачальников, заподозрив, что хан под видом наказания лишит их добычи, объединились и отправились к своим землям, грабя по дороге. Прибыв на северную границу, они принялись собирать войска и сеять раздоры в отсутствие хана. Туглук не знал, что делать, и попросил совета у Тимура, который производил впечатление очень находчивого человека.

— Возвращайся в свои земли, — со всей серьезностью посоветовал ему Тимур. — Там ты столкнешься лишь с одной опасностью. Здесь у тебя будет две — одна спереди, одна сзади.