А по вечерам встречался с лентяями-поэтами, футуристами новой волны. Он старше их, но ему было интересно послушать их пустословие, да и выпить в честной компании не зазорная привычка.

Но вот одним днём он прекратил пьянки-гулянки. Зловещая молчаливая фигура Нестора Махно с глубоким шрамом, протяжённостью от уха до рта, отвадила его.

В этот раз он встретил его в туалете, когда мыл руки. Жуткое привидение стояло над раковиной и кашляло кровью. Так с мокрыми руками, не застёгнутой ширинкой и протрезвевший Прокудин выбежал из бара. Бежал и не оглядывался, слыша за спиной протяжное жуткое доханье.

Присутствие кашля с каждым днём только усиливалось, а иной раз ему могла померещиться фигура Махно, вытирающего платком кровь с губ.

Была тишина в воскресенье. Прокудин включил радио, открыл окна, впустил лето, свет и свежий воздух.

В холодильнике продукты испортились, отправился в продуктовый магазин.

По дороге вспомнил жену свою, вспомнил её обнажённой в постели, её горящие глаза, её мерное дыхание, и едва не расплакался.

Купил три свеклы, килограмм картошки, укропа, лука, мяса, уксуса. Вернулся на квартиру, поставил мясо вариться, нарезал овощи — всё по рецепту бывшей жены.

К обеду приготовил свекольный суп. И — о чудо — на вкус и цвет как у супруги. Такое новшество обрадовало его не на шутку. И он сказал:

— Это не суп, а шедевр!

Навалил сметаны, накрошил укропа, только повернулся к столу, как задрожали его руки, и тарелка с драгоценным свекольником упала к его ногам, разбилась на осколки. Её горячее содержимое обварило ноги, Прокудин взвыл.

На неустойчивом табурете сидел персонаж его повести.

Нестор Иванович ссутулился над столом, вид болезненный, серого цвета лицо, особенно выделялся его шрам, который по тексту он получил в бою от вражеской сабли. Призрак два-три раза кашлянул в кулак.

Обомлевший Прокудин быстрыми шагами удалился в ванную, заперся, включил воду, намочил лицо, вытерся полотенцем, но его продолжало трясти, ещё ногу жгло. В аптечке поискал мазь от ожогов, не нашёл, равнодушно махнул рукой, сидя на унитазе выкурил три сигареты подряд.

Когда привёл нервы в порядок, Прокудин вернулся на кухню и застыл на пороге.

Призрак так никуда и не исчез, не растворился, сидел себе по-прежнему за столом, тихонько и часто покашливал. И будто чего-то ждал.

А есть хотелось, да и время обеднишнее, да и в животе урчало. Ничего не поделаешь, набравшись смелости, Прокудин убрал с пола осколки тарелки, смёл густоту веником в совок, вытер фиолетовую жидкость половой тряпкой, налил себе новую порцию во вторую тарелку, ложку сметаны забросил, зеленью засыпал.

Вдруг повернулся к персонажу, тоскливо уставился на него отеческим взглядом, открыл рот и дрожащим голосом поинтересовался:

— Нестор Иваныч, суп будешь?..

2020

Марсианское безмолвие

Две недели прошло, как бог перестал с ними выходить на связь. Локаторы ничего не фиксировали. Шкала эквалайзера была пряма как школьный коридор. Галактическая тишина раздавалась в динамиках. Лица марсианской экспедиционной группы почернели, мрак и обречённость нависли над ними. Главный инженер и руководитель группы Йохан Лазберг по этому поводу закрылся в своей каюте и ни разу не вышел к коллегам.

Доктор и по совместительству алкоголик Винокур только сказал:

— Дело швах! Теперь нам точно ноги вырвут! Эх, вся эта эпичность сваренного яйца не стоила! А хотите, анекдот расскажу?..

Винокур славился тем, что рассказывал старые несмешные анекдоты времён Абсолютного Застоя.

— Ты когда-нибудь помолчишь, а?! Вместе со своими анекдотами!! — свирепо ответил ему инженер-связист Вольнов. Он тем временем помогал кухарке Марии чистить картошку на ужин. Он нервничал и пару раз уже саданул по большому пальцу ножом.

— Да, действительно, замаял уже со своими анекдотами, — поддержала его кухарка.

Винокур не огорчился и не обиделся даже. Он лишь миролюбиво пожал плечами.

А Вольнов отрапортовал в сердцах:

— Начальство прилетит. Опять будут в морду бить. Тебя ведь не тронут, кому ты сдался! А вот мне дадут по соплям! И непременно кулаком!

Винокур, жуя нижнюю губу, повесил голову. Он не мог подобрать слов.

Вмешалась Мария:

— А если не вызывать начальство, а? На кой ляд баня покатилась?

— Да я бы с радостью, Машуль, — ответил Вольнов, положив руку на сердце. — Да Лазберг, идиот, в честного всегда играет. Возьмёт, доложит.

— А давайте ему тёмную устроим! — предложил Винокур.

— Себе устрой! Как дитя прям! — прорычал Вольнов, а потом тяжело вздохнул: — Прилетят! Вот увидите! Ни сегодня, завтра точно прилетят! Как пить дать!

— Ну, я тогда пойду нажрусь! Мне на этой планете больше делать нечего! — признался Винокур и слез со стола.

Винокур завалился в свою каюту, уселся на топчан, затаился, смотрел себе на ноги, а потом выпростал из-под подушки флягу. Болтанул её — заплескалось там, и он почувствовал, как разверзлись его уста в радостной улыбке. Колыхнул ещё раз — заплескалось, он от счастья даже плечами передёрнул.

Доктор отвинтил крышку, припал губами к горлышку и резко влил в рот порцию самогона, который ему посчастливилось приготовить во внеземных условиях по собственному рецепту.

И вдруг пожелтел, самогон едва не вылетел из его рта. Он стал давиться им и рыгать. Эх, давненько практики не было! Работа увлекла его, поэтому недостаточно было времени, чтобы выпить. Ну а коль работа застопорилась, чего же не усугубить!

В глотке и грудной клетке потеплело. Но противный привкус остался.

Второй глоток, а за ним третий подняли ему настроение.

Винокур встал с топчана и переместился к круглому иллюминатору.

На горизонте пламенел ярко-красный марсианский закат.

— Ввсё!.. Я отпправил им отччёт!.. Ммои рруки чисссты… а ддуша треппещет!.. — заявил Лазберг Вольнову через запертую дверь.

По тону голоса было слышно, что он лыка не вяжет.

— Ты мудак, что ль?! Нас же уволят всех! — завопил Вольнов и остервенело ударил кулаком по стальному покрытию двери. Но только отбил руку и взвыл: — Ссука!!

— А ппофиг!.. У меня дети… ик!..

— Какой же ты мудак, Лазберг! Придурок! Ты нам всем подписал смертный приговор! Ты это понимаешь своей башкой?!

За дверью раздалось лошадиное истеричное ржание.

Вольнов обречённо выдохнул, потирая ушибленную руку, опустился на корточки и едва не прослезился.

— Какие же вы все мудаки! Как же с вами со всеми трудно работать!

— Нничего нне ззнаю!.. О продделанной… кхакх!.. о продделанной рработе ддоккладывать надда!.. — И послышалась новая порция язвительного лошадиного ржания.

— Может быть, он и вышел с нами на связь… Надо было только подождать.

— Неччего жддать!.. Ббога ннет… Он умеррр!..

Матерясь, на чём свет стоит,