Вольнов влез в скафандр, при помощи пульта открыл шлюз и вышел наружу.

На солнцезащитном забрале шлема отражались локационная подстанция и скалистые чёрные горы. Оранжевое марсианское небо висело над одиноко бредущим человеком.

Планета Марс ему была по душе. Он мечтал здесь остаться навсегда, ведь Марс для одиночества вполне сойдёт… Чтобы путешествовать по его обильным заброшенным просторам, чтобы открывать его великие тайны. На этой планете он бы сочинял стихи, недооценённые там, на гнилой родной Земле. И ему никто бы здесь не мешал: ни родственники-попрошайки, ни злобные сварливые критики, ни очарованные его поэзией мамзели, которые с удовольствием прыгали к нему в постель, ни безумные мужья-ревнивцы тех любвеобильных мамзелей.

Он прошёл идентификацию, набрав нужный код, проник в рубку через шлюз, вылез из скафандра.

Шкала эквалайзера не дала ему никаких результатов, динамики молчали — бог не отзывался.

И он в сердцах проговорил в микрофон:

— Может тебя и, правда, не существует, сукин ты сын!!

Вольнов заявился в столовую в расстроенных чувствах.

Винокур же наворачивал вторую порцию супа.

Инженер-связист бросил на стол портсигар и зажигалку, а затем сел сам.

Вмиг возле него засуетилась Мария, поднесла ему суп со словами:

— Успокойся, покушай горяченького.

Через минуту принесла рожки с котлетами и компот с большим куском шарлотки.

— Ну, как слышно? Вырвут нам ноги? — поинтересовался Винокур, издеваясь вставными зубами над варёной куриной ножкой.

— А ты как думаешь? — сердито отозвался Вольнов.

Задумался Винокур, а после выдал:

— Значит, вырвут! Ну ничего — потерпим.

Мария подсела к ним за стол.

— Лазберг, скотина, всё-таки отправил отчёт на Землю! — сообщил Вольнов. Он извлёк из портсигара папиросу, продул её, насадил на мундштук, стиснул зубами и поджёг зажигалкой, как следует затянулся, задымил.

Винокур, поняв, что дело безнадёжно, раздосадовано бросил ножку в свой лоток, сцепил пальцы рук и вот их ломает, вот ими хрустит.

— Тогда чего же мы все здесь делаем? — спросила Мария.

— Женщина, мы страдаем тут, не побоюсь сказать, фигнёй, — чётко ответил Винокур.

— Винокур прав! — согласился Вольнов. — Своё время тратим, их время тратим и растрачиваем выдаваемые ресурсы!

— А хотите, лучше анекдот расскажу! — улыбнулся Винокур. — Всем полегчает!

— Да ты усохнешь со своими анекдотами, нет?! — взбеленилась Мария, стукнув ложкой по его морщинистому лбу.

— Ничего нельзя! Даже здесь, — жалобно прогундосил Винокур, поглаживая лоб.

Сидели, молчали, ели.

Лишь на середине лотка со вторым Вольнов развязал себе язык:

— Не пойму никак. Он же раньше выходил с нами на связь, почему теперь перестал?

— Хм, действительно, — кивнула головой Мария.

— Вы как хотите, судари, а я сейчас нажрусь, — признался Винокур.

Отчёт был доставлен на Землю — в штаб компании «Голос Бога». Кризисная ситуация на марсианской станции «Орис» заставила созвать чрезвычайное собрание, на котором было выдвинуто решение отправиться на красную планету. Для этого была собрана космическая делегация во главе с недовольным генеральным директором. Он самолично хотел разобраться в проблеме и наказать виновников по всей строгости своего закона, то есть набить некомпетентные морды.

Космическая делегация отправилась на космическом корабле «Грешник». И пока корабль следовал к Марсу, на злосчастной станции «Орис» тем временем всё погрузилось в обыденную рутину.

Главный инженер Йохан Лазберг продолжал безвылазно сидеть в своей каюте, пить, рыдать и рассматривать альбом с фотографиями, на которых была изображена его семья. Все они здесь застыли с радостными улыбками. Но там, на проклятой Земле их больше не существовало. Они стали именами на погребальных табличках, потому что однажды пустейшая ошибка привела их к гибели. Лазберг выл волком, захлёбывался слезами и потягивал ром. Он всеми силами мечтал ещё раз увидеть свою любимую семью, прижать их к себе…

Винокур напивался до чёртиков. Самогон, который он здесь нагнал, получился просто отменный, смаковал каждый глоток. Всё, что с ним происходило, он фиксировал в своём дневнике. Часто он смотрел в иллюминатор. Там он наблюдал странное явление. По скалам, перебирая лапами, ползали жуткие на вид паукообразные существа. Но они издавали такие прекрасные звуки, чему старый пьяница радовался как дитя…

Между Вольновым и кухаркой Марией вспыхнула страсть, да такая бурная, отчего их обе койки просто не выдержали такого безумного страстного напора. Так оголодали из-за отсутствия любви, ни дня не расставались. Она готовила ему бутерброды с красной икрой, он же посвящал ей стихи. Она была его марсианской музой…

Когда Вольнов после очередной бурной ночки вышел в курилку, чтобы отравить свои лёгкие, он вдруг услышал в радиорубке отдалённое пиликание входящего сообщения. Преодолев коридор, он вбежал в помещение. Корабль «Грешник» выходил со станцией на связь. Комиссия прибыла и запрашивала посадку шаттла.

Вольнов оказался в непростой ситуации. С одной стороны он не желал видеть начальство, этих жирных свиней, которые только и делают, что наживаются на их нелёгком труде. А с другой стороны — это преступление, если он им не даст ответ.

Кнопка входящего сигнала на приборной доске тренькала, а Вольнов боролся с искушением, дабы её не нажать…

Шаттл с начальством спустился к марсианской станции «Орис» и пристыковался с главным инженерным корпусом.

Их встречали двое у входа в корпус. Вольнов и осовевший с похмелья Винокур.

Побледневший инженер-связист, нервно теребя во рту потухшую папиросу, тщательно пытался улыбаться. Доктор отличался от него зелёным цветом физиономии, его мотало и тошнило.

Делегация из десяти человек и двух мордоворотов-телохранителей уставилась на них двоих с таким жутчайшим презрением, будто перед ними стояли не люди, а лежала жалкая кучка вонючих экскрементов.

Маленький плешивый пузан с орлиным носом хищно так оскалился. Это и был генеральный директор компании «Голос Бога» собственной персоной — он же Алоизий Соломонович Кюуй. В диоптрических стёклах его очков отражались два идиота.

— Ку-ишь? Смолишь? Неххвы! — картавя, прошипел директор, потянулся рукой к Вольнову и выдернул папиросу из его улыбчивого рта. — А ты нажбанился! Вон как шатает тея!

У Винокура булькнуло во рту, и вдруг смачная порция его рвоты вырвалась на грудь директора.

Старый алкоголик испуганно рыгнул. А Вольнов побледнел ещё больше.

Алоизий Соломонович, как и всю делегацию, как и Вольнова, взяла вначале оторопь.

Руководитель всё-таки смирился со своей слабостью. Закатал рукава свитера и двинул в морду Винокуру. Тот свалился с ног как срубленный косой подсолнух. Попинал его своими короткими ножками, потоптал. Затем дошла очередь до Вольнова, тот схлопотал такую оплеуху «по щам», что проглотил всю свою радикальную брань, предназначавшуюся для директора.

— Где ты был, когда бог пеххестал с вами связываться?! — прокричал Кюуй, угрожая кулаком.

— Ттак сразу и не вспомнишь… — пролепетал Вольнов, пожимая плечами.

— А лучше