вечность в запасе, гораздо больше, чем было, душная синяя ночь, и в воздухе что-то вязкое, плетется, путает, тянет туда, к ней. Ведь так говорится, кто сильно страдает, тому завидует дьявол, и выдворяет его - на небо.

Пальцами давлю переносицу.

Я не хочу уезжать. Разобьюсь по дороге, точно, я знаю, я думать ни о чем, кроме нее не могу, я заболел.

И это смертельно.

Забираю чашку с чаем, разворачиваюсь.

- Вау, как неожиданно. Ты пришел, - на пути вырастает Наташа, как елочная гирлянда светится. Ловит меня за руку, смотрит на ладонь с полустертой надписью, в какой номер я должен был зарулить.

Ведь была же подсказка.

Бывшая коллега, нормальная женщина, взрослая, о которой забыл бы сразу, как кончил.

Но я выбрал другую. Босую, с синяком на коленке, подпевающую радио.

Во времени отматываю, и серая усталось наваливается, черная скука, взворваться готов, смотрю на Наташу и хочу сделать ей больно, за волосы в туалет, заткнуть рот и отыметь, как шлюху, она же напрашивается, а мне нужно лекарство.

Чтобы не возвращаться туда.

Высвобождаю руку и шагаю между столиками.

- Интересно, - ее каблуки стучат рядом. - Я думала, мы вина выпьем, зачем чай?

- Это не тебе, - выхожу из ресторана, двигаю челюстью. - Я не один здесь.

- А с кем? 

- Наташа, - останавливаюсь, носом медленно втягиваю воздух. - Потеряйся.

Ее брови в изумлении поднимаются, она открывает рот.

Считаю секунды, равняю дыхание, эта дура что, не видит, не замечает, ей надо пропеллер в задницу и уматывать от меня нахрен, я не в себе, с ума схожу, у меня горячка.

В таком состоянии люди с катушек слетают. Прыгают с крыши, уходят жить в пустыни, познают вкус убийства.

Наташа истерит под ухом.

Не слушаю. Наблюдаю, как Аня за перила держится, по лестнице спускается. Не пошла она в душ, как я ей сказал, она сбегает, двенадцать, золушка, все такое.

Стряхиваю руку, удерживающую мой локоть, шагаю по ступенькам, с чаем наверх, навстречу к ней.

- Аня, разворачивайся, - преграждаю ей дорогу. - Вот чай.

- Я не хочу.

- Куда ты пошла?

- К Кристине поеду.

- Я подвезу.

- Я сама.

- Одна не поедешь.

- Чего ты ко мне пристал! В няньку играешь! Делаешь вид, что не было ничего, со своим сраным чаем таскаешься! - со слезами выкрикивает она и бьет меня по руке.

Кружка опрокидывается, меня шпарит кипятком.

Швыряю чашку в сторону, она брякает по лестнице, раскалывается. За голову притягиваю Аню к себе, носом втягиваю воздух возле губ, на ней столько запахов смешано, но бурбон мой не пила, кажется, во мне надежда живет, что она протрезвела, понимает, что между нами происходит.

Она не двигается.

Я тоже замираю и смотрю.

Приоткрытый пухлый рот, рваное дыхание, краешки белых резцов, которыми она кусала меня, как наяву ощущаю и сразу все вокруг черным закрашивается, лишь губы красным горят, и я шаг делаю на ступеньку выше, впечатываюсь в нее.

Она отвечает, с той же горячностью целует в ответ, руками обвивает мою шею и жар, ноющая боль с ошпаренной кисти по нервным центрам расходится, сжимаю узкую талию и медленно, вслепую, тяну свою добычу обратно на второй этаж.

ОНА

Он долго тычет картой в ручку, не попадает, а я не отпускаю, не даю посмотреть, наваливаемся на дверь и целуемся, прямо в коридоре, нет сил оторваться. Я ошиблась.

Одной дозы мне мало, надо еще и еще.

- Аня, - он уворачивается, улыбается. Совсем рядом раздаются шаги, и я разжимаю руки.

Он поправляет брюки, с невозмутимым видом открывает дверь. Успеваю заметить в коридоре двух постоялиц, и он затягивает меня в номер.

Хлопает дверью.

- Иди сюда, - тут же подхватывает на руки, пересекает комнату и заходит в ванную. 

Включает воду.

Мутным разочарованным взглядом окидываю небольшую квадратную ванну, мне даже на пять минут прерываться опасно, все во мне требует и я цепляюсь за его воротничок, когда он пытается поставить меня.

- Перестань, - его губы скользят по шее, всасывают кожу. - Это же быстро.

Я не слушаю. И вздрагиваю, сама спрыгиваю с его рук, когда он направляет в меня прохладный душ.

Он чуть слышно усмехается.

- Раздевайся, - быстро рвет одноразовую упаковку с гелем, а я стою и мокну в вязаном кардигане, неотрывно смотрю на него и медленно поворачиваю душ в его сторону.

Упругие струи воды врезаются в его рубашку.

- Сам раздевайся.

Он поднимает глаза, встречается с моими. На секунду в них мелькает то прежнее, знакомое мне темное выражение, от которого я пячусь в угол ванны и спиной упираюсь в зеркальную стену.

Сердце пропускает удар.

А он улыбается, неприкрыто, нагло, по-хищному, и подходит вплотную.

Задирает кардиган, мокрыми руками сжимает мои голые бедра, и я всхлипываю ему в рот, его хватка так откровенна, здесь он не трогал еще. Его пальцы смещаются на ягодицы, проникают под мокрые трусики, он с глухим выдохом впивается зубами в мое плечо, стягивает мокрый воротник, целует ключицу.

- Еще - выгибаюсь ему навстречу.

Он развязывает поясок, распахивает кардиган, сдергивает его с плеч и ладонью накрывает чашечку белого бюстгальтера, сжимает, и грудь выпрыгивает. Он смотрит, долго, пристально, и наклоняется.

Губами ловит набухший сосок.

Я все сильнее дрожу, а вода все льется, не студит меня, спиной бьюсь в зеркало, и в его руках бьюсь, под его губами, его языку подчиняюсь, он мое наслаждение, моя мука, мое начало и гибель моя.

- Только попробуем, - звучит из его рта привычное. Он резко разворачивает меня спиной к себе, впечатывает в зеркало.

Его руки сдирают трусики, скатывают их у колен. Он наваливается на меня, и я наши отражения вижу, как он смотрит вниз и расстегивает брюки, а они, мокрые, не подчиняются, задерживают его.

Низ живота тянет, на моих губах дурная улыбка, между ног нервно пульсирует, и эмоции через край хлещут, как вода из душа, голова кружится, меня швыряет в нескончаемый дурман.

Ощущаю его пальцы, касания, вместо них гладкую горячую головку, ее легкий толчок, снова пальцы, подушечки растирают влажность на складках.

Не размыкая губ мычу и стоять не могу, смотрю в зеркало и лишь обрывками вижу себя, фрагментами, а рядом его, такого красивого, в облепившей тело рубашке, он носом зарывается в мои мокрые волосы, жадно целует шею.

Ловит мой взгляд, одна секунда, вторая, третья - отрезок в вечности, и свет мигает, меня точно накрыло, запретным чем-то, я