Я забрался в свой грузовик и вырулил на главную дорогу, на тот случай, если меня кто-то увидит. Я не хотел, чтобы они поняли, что я отправился искать Уиллу. Я не сомневался, что моя мать не примет эту затею. В детстве она не одобряла нашу дружбу. Я слышал несколько раз на дню, что Уилла была помощницей, а не той, с кем мне надо проводить столько времени.

Однажды она рассказала это мисс Эймс и Уилла избегала меня неделю. Тогда я отказался есть и разговаривать со своей матерью. Она решила, что это было плохой идеей и позволила мне возобновить дружбу с Уиллой. Все еще её не одобряя. Возможно, это была еще одна причина, по которой я хотел общаться с Уиллой.

Припарковавшись позади коттеджа мисс Эймс, я убрал свой грузовик из поля видимости моего дома. Я хотел наблюдать Уиллу целый день, а не только в тот момент, когда она бросила в мою сторону небольшой умный комментарий в коридоре школы.

Я ждал, может она захочет поговорить с Брэди, но она даже не пытались заговорить друг с другом. По крайней мере не так казалось, когда я видел их в коридорах. Когда Брэди действительно прошел мимо нее и не сказал ей ни слова, а Уилла заглянула ему в глаза, я почти пошел за его задницей. Он должен был хоть что-то сказать ей.

Однажды мы были так близки. Уилла в действительности была в нашем детстве. Однако она была внучкой помощницы, поэтому ее никто не приглашал на вечеринки по случаю дня рождения или просто поиграть. Только Коралли была за Уиллу.

Брэди был единственным, другим человеком, которого она здесь действительно знала. Наверное, тяжело ей было возвращаться и оставлять жизнь, которой она жила в Литл—Рок. Куда подевалась его чуткость? Обычно он носил её на своих плечах, как принцесса носит свой плащик. Я даже не успел пройти и полпути, как дверь открылась, и Уилла вышла на крыльцо. Моему приходу она не обрадовалась. Я и не ожидал, что она будет взволнованна этим, но после того, что сучилось сегодня, ей друг не помешает. И ко всему прочему она была девушкой. Разве ей не нужен был друг, чтобы поговорить? Конечно, она не была уже той девочкой из прошлого, но она была девушкой, которая живет настоящим.

—Я не буду делать тебе пересказ книги и не буду воровать для тебя печенье с кухни, — сказала она, подперев бедром дверную раму, сложив руки на груди. Слава Богу, она носила бюстгальтер. Если бы она его не надела, я не смог бы себя контролировать.

— Проклятье, — ответил я ей, даже не в силах усмехнуться. — Я был уверен, что наберу эти шоколадные печеньки, пока ты делаешь мою домашку. Что с тобой, Уилла. Ты изменилась, — поддразнил я её, хотя на самом деле хотел не этого. Я хотел знать. почему свет в её глазах стал темнеть и потихоньку исчезать.

Она пожала плечами.

— Я поняла, что печеньками бабули пользуются также как и моими мозгами, поэтому пошла дальше.

Все-таки было странным, что она вернулась. Я ложился по ночам в постель и представлял, какого это будет, когда она вернется. Но эти дни давно прошли. Мне потребовались месяцы, чтобы преодолеть боль от ее отсутствия.

Брэди даже поддразнивал меня насчет этой влюбленности. Я сердился на него, из-за того, что он не скучал по ней также, как и я, будучи для неё единственным, кого она хотела видит с собой. Он её любил, но даже не осознавал этого.

— В большом доме намечается ужин. Я почистила картофель, нашинковала брокколи и завернула причудливый сыр в мясные деликатесы и все это я делал около трех часов. Ты должен быть там, поедая это. Что скажет твоя мама? — она передразнила тон моей мамы.

— Она будет ныть и канючить, и просить прощения у моей старой долбанной бабки, а потом, она не разговаривает со мной уже неделю. Это будет рай, это все того стоит.

Она улыбнулась и мое сердце забилось сильнее. Черт побери.

— Я смотрю, ничего не изменилось в доме Лоутонов.

Я потряс головой.

— Неа. Ничегошеньки. По—прежнему, одна большая счастливая семья. За исключением того, что Ретт теперь в колледже и я переживаю этот ад чуть в меньшей степени.

При упоминании слов «счастливая семья» ее улыбка исчезла, и плечи немного поникли. Ей было больно. Я это уже знал. И хотел бы теперь знать, почему.

— Ты должен любить эту сказочную жизнь. Должно быть это приятно, — я знал, она меня не обвиняет в том, что у меня была такая жизнь. Она знала, что моя семья, тот еще отстой. Её же семья была еще большим отстоем, чем чьи—либо другие.

— А ты уверена, что не хочешь поделиться со мной печеньками Нонны. Я пропустил ужин с этой прекрасной семьей, чтобы увидеть тебя. По крайней мере, ты могла бы меня накормить.

Она оттолкнулась от двери и махнула головой в сторону кухни.

— Я думаю, да. Пойдем и я накормлю тебя здоровой пищей, а именно арахисовым сдобным печеньем с цельным молоком, которые может приготовить только моя бабуля.

Мне пришлось подождать, пока она принесла мне бабулино печенье. Моя мать не допускала нахождение в доме сладостей, а я был слишком взрослым, чтобы умолять мисс Эймс угостить меня.

Не говоря уже о том, что сама идея приходить в этот дом и не видеть Уиллу была слишком тяжела, так что, я привык держаться подальше отсюда. Даже если учесть то, что время исцелило мое разбитое одиннадцатилетнее сердце.

Следуя за ней в дом, я видел, как покачивается ее попка. Это была на самом деле красивая попка. Сложно было не пялиться на нее, и я не собирался упускать шанс понаблюдать за ней.

—Я уверена, что она приготовила еще и лимонный пирог. Хочешь добавить кусочек к своему здоровому обеду из печенья и молока?

— Черт, ага. Я растущий организм.

Она мягко рассмеялась и покачала головой.

— Я бы предложила тебе бутерброд, но сомневаюсь, что у тебя для него останется место, после того как ты набьешь свой живот выпечкой.

— Печенья и пирога будет достаточно. И как твой день в школе? Так же хреново, как и в твоей последней школе?

Я сомневался, что школы кому-нибудь будут по душе. Я хотел вытащить ее на разговор о её прошлом и о том, почему она вернулась, но мне необходимо было сделать это обманом.

—Похоже, ты школу просто обожаешь, — сказала она с ехидцей, когда доставала замороженный стеклянный стакан из морозилки, а потом наполнила её молоком. Я совсем забыл, что мисс Эймс замораживает стаканы для молока. Это придавало ему особый вкус.

— Опять иронизируешь? спросил я, разрываясь между просмотром как холодное молоко льется в стакан и тем, как она выглядит в этот своем наряде.

— Констатация фактов, это не ирония, — ответила она и поставила передо мной молоко и печенье. Мне нравился тон её немного хрипловатого голоса. Она уже не так, как раньше растягивала слова, но в её говоре еще немного осталось от этого.

Протяжного звука.

Я просто хотела сбежать отсюда

УИЛЛА