царило в её глазах. Питер же по большей части наблюдал за девушкой, её эмоции передавались ему, он магическим образом смог увидеть в настоящий момент времени мир глазами Ассоль, прекрасный, очаровательный мир.

После насыщенного дня Питер пригласил Ассоль подкрепиться в маленьком, но уютном ресторанчике, находившимся на окраине города. Он часто захаживал сюда, когда приезжал отдыхать в Венецию, и его знал весь персонал, ведь чаевые, которые он им оставлял, иногда в несколько раз превышали стоимость заказа (Питер взял себе за правило оставлять чаевые любезным и приятным людям, даже если его заказ состоял из питьевой воды). Кроме того, особенностью этого заведения был небольшой внутренний сад, состоящий в основном из декоративных яблонь, карликовых хвойных пород и цветов, что по-большому счёту является редкостью для этого города. Сам ресторан был оформлен достаточно посредственно: восемь изношенных деревянных столиков на всё заведение (три из которых находились на улице), на стенах внутри заведения висели репродукции картин Клода Моне, Огюста Ренуара, Эдгара Дега, Поль Гогена, Федерико Дзандоменеги и других не менее известных импрессионистов, остальные же декоративные элементы у гостей не вызывали абсолютно никакого интереса. Но сама заурядность оформления создавала тоскливую и в то же время приятную атмосферу, которая притягивала немногочисленный, но преданный круг посетителей.

Они сели за стол, расположенный на улице под навесом, хотя погода оставляла желать лучшего: моросил дождь и местами задувал не столь холодный, сколько противный ветер. Спустя десять секунд к столику успел подойти лично хозяин заведения: элегантный мужчина в возрасте, с особой важностью каждый раз заявлябщий, что он — гондольер. Ассоль не сразу восприняла его всерьёз и во время уточнения заказа всегда хихикала, словно в неё вселилась десятилетняя девочка.

— А ты заметила, что ты сегодня полностью находишься во власти радости, впрочем, как и вчера, — глядя на её улыбку, сказал Питер, стоило только хозяину скрыться из виду.

— А это разве грех? Ты просто завидуешь, друг мой, — от этих слов Питеру стало не по себе, он достаточно редко слышал слово «друг», особенно из уст девушек. — Думаешь, по тебе не видно, что тебя что-то терзает, да и вообще, ты бы меня позвал посреди недели в Венецию просто так, чтобы отдохнуть! Нет, тебе явно что-то беспокоит, я же не первый год тебя знаю и могу по одному дыханию определить твоё внутреннее состояние.

Питер прислонил ладони, дыхнул на них и потёр друг об друга, после чего положил руки на стол.

— Такое чувство, что у меня из рук что-то высыпается, и я не знаю, что это, но внутренний голос мне подсказывает, что это что-то ценное… — начал было он, но его мгновенно перебили.

— Это ты сам, ты со своим образом жизни теряешь себя по частицам, и сейчас ты это начал замечать лишь потому, что эти потерянные крупицы — существенная часть того Питера, которого я знаю и которым дорожу. Но ты ведь сейчас начнёшь оправдываться, что это не так, что я многого в жизни не понимаю! Да, возможно я многого не понимаю или не знаю — и я это не отрицаю, но я знаю того человека, который сидит передо мной! — Над девушкой взяли вверх иные эмоции, радость в одночасье превратилась в серьёзность. — Ты живёшь, не зная за что ухватиться. Ты говоришь про свободу, но какая же это свобода!? Скованная цепями?

— Успокойся, поговорим об этом позже, давай спокойно поедим, всё-таки мы не в уединённом месте, — Питер попытался перевести тему, но этими словами только подбросил дров в костёр.

— Убежать от себя, но куда ты убежишь!? Поменяешь одно место на другое, словно это способно взбодрить тебя и придать сил? Смена обстановки действительно помогает, но не тогда, когда ты не знаешь, зачем ты это делаешь! Я верю в тебя, даже сейчас верю, понимаешь ты это!? Верю после всего, что видела! — чуть ли не кричала Ассоль, в повседневной жизни контролирующая каждую свою эмоцию.

После этих слов он ухватил её за руку, немного сжал, но не от злости, а от непонятного ему чувства боязни что-то потерять.

— Спасибо тебе… Ты веришь в меня больше, нежели я сам… — Питер, о чём-то задумавшись, посмотрел в сторону, и снова захотел что-то сказать, но увидел сквозь стекло, как официант с подносом направляется в их сторону.

К столу были поданы две порции молече с томатной пастой, тирамису и два бокала сухого белого вина prosecco. Питер подождал, пока Ассоль немного успокоится и перестанет жадно глотать воздух, после чего пожелал ей приятного аппетита, и они приступили к еде.

— Очень даже вкусно, — проворчала девушка. По её взгляду было заметно, что она снова взяла себя в руки, подчинив разумом сердце.

— Здесь отлично готовят молече, или как его ещё называют моэче. Нам повезло, что его тут ещё подают, хотя уже поздняя осень. В следующий раз это можно будет попробовать только весной.

— Это ещё почему? — послышались нотки искренней заинтересованности в голосе Ассоль.

— Дело в том, что главный ингредиент этого блюда — небольшой краб, а добывают его во время периода линьки ракообразных. Этих крабов, которые ещё не нарастили панцирь, обжаривают. Как итог — получается нежнейшее мясо, которое тебе и понравилось, — девушка слушала чуть ли не с открытым ртом. — Тебе стоит знать, что в Венеции очень много различных кухонь, так что, если тебе захочется чего-то особенного, ты только скажи. Когда я был здесь первые разы, то названий большинства блюд я в жизни своей до этого не слышал. Некоторые могут показаться странными и отталкивающими на вид, но их вкус заставит тебя подумать об обратном. Италия — это не стереотипы, связанные с пиццей и макаронными изделиями, здесь кухня каждого региона обладает своими нюансами.

— Очень заманчиво, но всё-таки я действительно хочу попробовать что-нибудь из макаронных изделий, — лицо её пропиталось прежней радостью, — ведь я и так их редко ем.

— Завтра или сегодня ночью попробуем блюдо под названием спагетти-аль-неро, тебе оно покажется очень необычным — макароны будут чёрными. — последнее слово Питер произнёс чуть ли не шёпотом.

— Чёрными? — удивлённо переспросила девушка.

— Да, внешний вид этого блюда редко у кого вызывает аппетит.