снова и снова, продолжительно и глубоко, а затем, отпустив, отступил, чтобы полюбоваться и насладиться ее наготой. Тери почувствовала, как под этим обжигающим взглядом что‑то запульсировало внизу живота, и тело охватил жар.

– Я мысленно раздевал тебя каждую ночь все эти восемь месяцев.

Эти слова привели Тери в неистовый восторг и еще повысили градус возбуждения.

Терстон лег, увлекая за собой Тери и хрипло шепча слова любви на нескольких языках. Когда он накрыл ее тело своим и его твердая плоть глубоко проникла в ее лоно, Тери закричала. Он начал ритмично двигаться внутри ее – сначала медленно, потом все быстрее, и с каждым толчком она снова и снова выкрикивала его имя. Экстатическая кульминация на миг лишила Тери сознания, но она успела услышать гортанный вскрик Терстона, похожий на рычание, предвестник его оргазма. И почти сразу его тело сотряслось, высвободившись взрывом внутри ее.

– Тери, – едва слышно произнес он и с благодарностью коснулся губами ее рта.

И Тери пылко ответила ему, чувствуя, как в ней снова зарождаются вожделение и страсть:

– С возвращением, дорогой!

Глава 4

Тери с развевающимися волосами мчалась верхом по травянистым равнинам. Утром она проснулась еще не совсем пришедшая в себя после неистовых занятий любовью с мужем в течение почти всего вчерашнего дня и прошедшей ночи. Ее пульс зачастил при одном только воспоминании о том, что они вытворяли.

Ей не нужно было ехать в город, чтобы позвонить домой и узнать, все ли там в порядке. Хотя ее сотовый телефон по‑прежнему безмолвствовал, они воспользовались служебным аппаратом Терстона, который работал отлично всегда и везде. Вечером съездили в Шайенн поужинать и купить кое‑что из одежды. Терстон сказал Тери, что останется с ней до конца запланированного срока ее пребывания здесь. Он купил ковбойскую одежду и выглядел в ней чертовски сексуально, особенно в стетсоне на голове.

Тери надеялась, что за ужином у них все‑таки появится возможность поговорить о насущных проблемах, но Терстон, умышленно или нет, повел разговор совсем в другом направлении. Она, как могла, поддерживала беседу, рассказав мужу о жизни без него, – о том, что Тие очень нравятся занятия верховой ездой, что Татум выразила желание заниматься гимнастикой и Темпест тут же заявила, что тоже хочет стать гимнасткой. Тери сообщила ему во всех подробностях о вызове сантехника в связи с поломкой кухонной мойки, о болезни их дворника… Терстон очень внимательно ее слушал и вовремя подавал реплики.

Она развернула Амстердама и теперь уже медленно поехала обратно к коттеджу. Терстон, как обычно после длительного отсутствия, проспал и завтрак, и обед. Похоже, что и ужин он проспит тоже. Он не раз говорил Тери, что, только возвратившись на американскую землю, может позволить себе перестать быть постоянно настороже и спокойно поспать. Если бы они были дома, дочери уже расположились бы лагерем у дверей спальни в ожидании его пробуждения. Терстон был хорошим отцом и прекрасно ладил с дочерями.

Позволив Амстердаму идти мелкой рысью, Тери подъехала к коттеджу и, к своему удивлению, увидела мужа на крыльце. Джинсы спущены на бедрах, без рубашки, но в стетсоне. Его сексуальная энергия должна была быть полностью истощена после их бурного секса накануне. Но не тут‑то было! Продолжительный сон сотворил чудеса – Терстон снова был готов к подвигам на любовном фронте.

Она спешилась и привязала Амстердама к перилам крыльца.

– Я вижу, ты выспался.

– И сразу заметил твое отсутствие.

Тери по ступенькам поднялась на крыльцо.

– А ты ожидал, что я буду спать так же долго?

– Бывали случаи.

Да, бывали. До появления их первого ребенка Тери была более чем счастлива проводить время в постели рядом с ним все дни и ночи напролет.

Тери, запрокинув голову, посмотрела в глаза мужу:

– Это было в «додетскую» эпоху.

Он усмехнулся:

– Ты права. Я до сих пор считаю, что Тия была зачата именно в часы наших совместных продолжительных сиест.

– Не стану спорить.

Возникла пауза, после которой Терстон произнес:

– Я думаю, нам пора поговорить. Мне нужно знать, что происходит.

Тери и сама понимала, что время пришло.

– Что ж, давай поговорим.

Она вошла в дом, и Терстон последовал за ней.

Увидев, как Тери отряхивает одежду, прежде чем сесть на диван, Терстон немедленно предложил свою помощь.

– Давай я помогу, – сказал он, поставив чашку с недопитым кофе на стол.

Вчера Тери настойчиво пыталась объяснить ему, что заставило ее оставить дочерей на его родителей и приехать сюда. Похоже, пришло время выслушать ее, хотя его не покидало беспокойство даже после их страстных занятий любовью.

Всегда желанная, Тери значила очень много в его жизни. Осознавала она или нет, но, собственно, Тери и была его жизнью. Терстон любил ее очень сильно. Его друзья считали, что, если она не знает, как он любит ее и ценит, виноват в этом только он сам. Значит, он не говорил Тери об этом или говорил крайне редко.

А он был уверен, что жена и так знала, что значили она и их девочки для него. Терстон даже представить себе не мог жизни без них. Поэтому никогда не рисковал понапрасну – ему нравилось быть мужем и отцом.

Он сел напротив Тери. От него не укрылось, как сильно она нервничает.

– Так в чем же дело, Тери? Ты, наверное, купила в мое отсутствие нечто настолько дорогостоящее, что вынуждена была сбежать из дома?

По удивленному выражению ее лица Терстон понял, что невольно оказался близок к истине. Похоже, она что‑то купила и знала, что ему это не понравится. В прошлом году, например, Тери купила новый спальный гарнитур, и Терстона возмутил не сам факт покупки, а цена, которую она за него заплатила. По его мнению, одна кровать стоила так дорого, что должна была, по меньшей мере, петь им колыбельную перед сном. Конечно, им пока не нужно было сводить концы с концами, но дело было в принципе.

– Я уехала сюда не поэтому, Терстон.

– Ладно. Тогда почему?

Тери молчала, и Терстон заметил слезы в ее глазах. Он мгновенно вскочил со стула, сел рядом с ней на диван и обнял ее. Она не была плаксивой, если только что‑то сильно не огорчало или глубоко не задевало ее.

– Что случилось, Тери? В чем дело?

Терстон напрягся, готовый принять любую новость.

– Как ты помнишь, мы договорились, что у нас больше не будет детей и я сделаю операцию по перевязке труб.

– Все верно. Я рассчитывал быть дома в