добру, — ответил он. Эту поговорку он усвоил много лет назад на одной из более примитивных планет. — А сейчас мы можем убраться с этой планетки?

Он хотел избавиться от этого дождя. Хотел поспать. Хотел позабыть сваленные в кучу трупы гражданских и этот роскошный дворец, полный ароматных фруктов и бюстов убийц. Нападение на Хейдорал-Прайм не было провальным, но принесло кучу неприятностей.

И теперь он тащил одну из них с собой.

Глава 3

ПЛАНЕТА САЛЛАСТ

Восемьдесят восьмой день отступления из Среднего Кольца

Когда в Пиньямбе наступил вечер, радужное сияние свода пещеры от пробивавшихся сквозь обсидиан преломленных солнечных лучей начало медленно угасать. На высоких башнях города, поднимавшихся со дна пещеры подобно сталагмитам, потускнели верхние огни, и купол медленно утонул во мраке. Налет желтой серы на стенах пещеры сделался болезненно-бледным. Послышался шорох крыльев пепельных ангелов, возвращавшихся с охоты в гнезда.

Вместе с ними на улицах появились и жители Пиньямбы. Они возвращались с заводов на поверхности планеты на лифтах и челноках или покидали свои спальные блоки, спеша на ночную смену. Это были темные и бледные люди, серокожие салластане и более редкие представители других рас. Пиньямба была в некотором роде космополитична — тех, кто хотел работать, общество принимало, остальные становились изгоями.

Тара Наенди не болталась по улицам и не гуляла по аллеям, разместившимся вдоль бирюзовых каналов Пиньямбы. Она не останавливалась, чтобы попытаться разглядеть знакомое лицо в толпе жителей пригородов. Как и у всех прочих, у нее были дела, которые надо было закончить до комендантского часа. На ходу она кивала штурмовикам, стоявшим у каждого челнока и на каждом перекрестке, но мужчины или женщины в броне лишь дважды отвечали ей кивком.

Тара прошла мимо приземистых серо-стальных строений. Несмотря на отсутствие вывесок, она хорошо знала, что там: общественные бани, хоспис, кафе. Девушка спустилась в пещеру по короткой лестнице, вырезанной в камне, к двери без надписи. Сняв кожаный рюкзак, висевший через плечо, она вошла внутрь. Ее глаза медленно привыкали к тусклому освещению кантины. Внутри было не больше десятка посетителей разных рас — почти все мужчины и почти все в возрасте. Они были широкоплечими и морщинистыми, крепкими и испещренными шрамами после долгих лет работы на горноперерабатывающем заводе Иньюсу-Тор. Большинство столпились у голографического стола, транслирующего спортивные состязания с какой-то планеты, но расслышать звук голопередачи за их голосами было невозможно.

— Дядя! — позвала Тара. — Я пришла тебя побаловать.

Оторвавшись от созерцания кранов, мужчина за барной стойкой повернулся к ней. Он был довольно стар и вполне мог сойти за ее дедушку. Возможно, его выцветшие волосы некогда были такими же сияюще-светлыми, как у нее. Он похлопал племянницу по плечу. Посетители повернулись, улыбаясь девушке.

Разговор вокруг голографического стола стал тише.

— Если кто тут и избалован, так это ты, — сказал дядя, подхватывая ее рюкзак. — Работаешь всего половину нашей смены, а получаешь в два раза больше! Но посмотрим, что ты нам принесла.

Он поставил рюкзак на свободный стол и начал рыться в нем. Первой вещью, которую он извлек, оказался тюбик красновато-желтого геля. Повертев его в руках, мужчина позвал через плечо:

— Маян! Еще тюбик противоожогового геля. Ребятам из комнаты четыре надо?

Тара помнила несчастный случай с жившими там рабочими. Они получили серьезные ожоги, когда паровые трубы магматической центрифуги вышли из строя. Некоторые пока так и не вернулись к работе. Скоро их выгонят из общежития.

Маян, маленький салластанин, направился к столу. Забирая мазь, он говорил что-то на родном языке — слишком быстро, чтобы Тара понимала все, но, судя по тону, инородец был благодарен.

— Неплохо для начала, — заметил дядя.

Тара криво усмехнулась, заметив, что мужчина почти улыбнулся. Один за другим он вытаскивал из рюкзака подарки Тары: продовольственные карточки, противовирусные препараты, фильтры для масок, которые носили на самых глубоких уровнях рудопереработки. Подзывая посетителей к столу, он раздавал подарок за подарком. Некоторые пожимали Таре руки, благодаря ее и ее семью, а некоторые избегали даже взглядом встречаться.

Пока ее дядя продолжал рыться в рюкзаке, она подошла к краникам в стене за стойкой. Дядя, по всей видимости, чинил их — менял жидкостный вентиль. На полу остались лежать инструменты. Подняв их, девушка, вспоминая подростковые годы, принялась за ремонт.

— Сын недавно показал мне листовку. Говорил, подумывает присоединиться.

Тара оказалась достаточно близко к столу, чтобы слышать приглушенные голоса рабочих. Подслушивать она не хотела, но и уходить не собиралась.

— После того несчастного случая с выбросом магмы он сказал, что, может, те ребята из Кобальтового фронта правы. Может, нам действительно надо самим постоять за себя.

— Реформаторский фронт работников кобальтового производства, — хмыкнул другой голос. — Да это ж банда террористов. Вдруг как раз они и виноваты в том инциденте.

Шепот, неохотное согласие.

— Протесты — это одно, но бунт — совсем другое.

Тара привинтила новый клапан. Члены Кобальтового фронта и были террористами — согласно имперскому указу. Жаль. Девушка считала, что они могли бы принести пользу, занимаясь безопасностью производства и улучшением условий труда.

— Разве мы виноваты? — спросил первый голос. — Я оберегал своего сына и не рассказывал ему, что мы повидали во время Войн клонов.

— Конечно, — рассмеялся третий. — Иначе твои дети точно потеряли бы сон.

— Но им следовало бы знать, — продолжал первый. — Они бы поняли, почему худой мир лучше… лучше другого варианта.

— Тогда молись, чтобы Альянс не обратил внимания на Салласт. Если тебе кажется, что сейчас плохо…

Тара попробовала краник, поймав в ладонь струйку зеленой, приятно пахнущей жидкости.

— Нет, — нарочито громко произнес новый голос на медленном ломаном салластанском. Тара узнала хрип отравленных легких. Сей недуг все сильнее распространялся среди рабочих. Кто-то попытался утихомирить говорившего, когда Тара поднялась из-за стойки. Пострадавший от отравы рабочий