Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вот бег действительно стал моим первым хорошим поступком, совершенным для собственного блага, пусть изначально и против воли. Меня очень вдохновляла вера в меня моих одноклассников.
Чем больше я бегал, тем активнее они меня подбадривали. Зная, как тяжело мне приходилось тренироваться для моих побед, я обрел самоуважение, а мимолетное внимание окружающих переросло в долговременное признание.
Я никогда не забывал, какую важную роль сыграли мои фанаты и семья в том, что я добился успеха. Такая поддержка нужна каждому – даже если поначалу вам кажется, что вы справитесь и без нее. Оглянитесь. Посмотрите, сколько людей на вашей стороне и болеют за вас.
Вы вовсе не обязаны проходить свой путь в одиночку.
Я как раз окончил среднюю школу, когда позвонил мой брат и сообщил, что записал меня в участники Комптоновских соревнований по легкой атлетике на дистанцию 5000 метров, которые проводились в 1936 году на стадионе «Мемориал Колизеум» в Лос-Анджелесе. Он знал, что в мои планы входило стать членом олимпийской команды бегунов на милю. Однако Пит предупредил, что в стране уже есть пять отличных спортсменов. «Подожди 1940 года, когда будут проходить Олимпийские игры в Токио, – посоветовал он. – Заодно и подготовишься получше». Пока же он хотел, чтобы я встретился на дорожке с Норманом Брайтом, который, по словам Пита, «почти наверняка должен был стать членом олимпийской команды в этом забеге».
Пять тысяч метров – это двенадцать с половиной кругов по стандартному четырехсотметровому стадиону. Когда оставались два последних круга, стало понятно, что мы с Брайтом сильно оторвались. Я решил, что у меня есть все шансы на победу. Но бегун, которого я обгонял, допустил ошибку: вместо того чтобы немного сместиться влево, он пересек дорожку и ушел вправо. В результате мы столкнулись, и я упал. Поднявшись и еле сдерживая ярость, я рванул ближе к внутреннему кругу. Я нагнал Брайта на финишной прямой, но судьи уже опустили флажок, знаменуя окончание забега. Я до сих пор считаю, что была ничья, однако хронометристы решили, что Брайт обошел меня на несколько дюймов. Я ничего не мог с этим поделать.
Я всегда знал, что когда-нибудь удача отвернется от меня. После первой победы я в течение трех с половиной лет непременно занимал первое место во всех забегах. Вместе с тем я понимал, что неизбежен тот день, когда я не смогу коснуться финишной ленточки первым. И часто думал о том, как же я буду себя чувствовать в этот момент. Буду ли опозорен? Обижен? Зол? Честно говоря, я не знал ответа на этот вопрос.
Обычно я выигрывал забеги с преимуществом в десять, двадцать или тридцать ярдов. Я был на седьмом небе от счастья. Меня поздравляли друзья, родители довольно хлопали в ладоши, моя девушка бросалась меня обнимать. Я давал интервью для радио и смотрел, как друзья и родственники других спортсменов пытаются их утешить. Я представлял себе, как бы чествовали того, кто пришел раньше меня, – и размышлял о том, нуждался ли бы я, проиграв забег, в поддержке и утешении.
Когда это момент настал, я был полон решимости все сделать правильно. Уступив пальму первенства, я хотел принять этот факт с легким сердцем, поэтому от души поздравил Брайта с победой. Я обнял его за плечи и сказал: «Это было потрясающе, и ты заслужил первое место». Говоря это, я улыбался. Его родители, стоявшие рядом, открыли рты от удивления. А потом его мама обняла меня. И это было совершенно правильно. Если ты вложил все свои силы, но проиграл, что ж поделать? Не умирать же от этого. Уходил я со стадиона с полным осознанием того, что могу спокойно справиться с фактом проигрыша. И в тот момент моя самооценка была выше, чем если бы я пришел первым.
Мускулы сегодняшних атлетов развиты гораздо сильнее, у них более продуманные программы тренировок и более легкие кроссовки. Но некоторые из спортсменов так и не научились правильно проигрывать. Возможно, причина – в том внимании, которое пресса привлекает к соревнованиям, или же в денежном вознаграждении медалистов. Я бы не удивился, если бы сегодня кто-то, выиграв золотую медаль и предвкушая получение чека, подумал: «Я миллионер!» Но мы сражались из любви к спорту. Конечно, спортсмены и тогда могли прибегать к допингу, но никому и в голову не приходило мошенничать или вредить своему здоровью. В наше время мы просто хлопали того, кто оказался быстрее, по спине, желая ему всего хорошего, и все.
Сегодня же, когда я вижу спортсмена, который хоть и не плачет в открытую из-за проигрыша, но сидит на земле, опустив голову и ощущая свое ничтожество, а может, и злясь на себя, это разрывает мне сердце. Это ужасно.
Да, я проиграл забег Норману Брайту, но зато выиграл следующий, и еще один, и еще, и еще. Я постоянно находился в свете прожекторов. И мое признание или слава, называйте как хотите, всегда оставались со мной, неважно, выигрывал я или проигрывал. Уж если вы на вершине, то вы на вершине. Ваши достижения реальны. Их у вас уже никто не отнимет.
С того забега я начал медленно, но верно двигаться к членству в олимпийской сборной и участию в забеге на 5000 метров в Берлине. Этого никогда бы не произошло, если бы я не пообещал своему брату Питу всегда помнить о своей истинной цели.
У каждого из нас бывают взлеты и падения, но по большому счету все в мире происходит к лучшему.
Я, кстати, не победил на той Олимпиаде в гонке на 5000 метров. Но стать членом команды и не выиграть – все равно что, приземлившись на Луне, споткнуться о камень и упасть. Невелика беда! Вы же все равно на Луне.
Получив стипендию для атлетов, я стал студентом Университета Южной Калифорнии и начал бегать на милю, но, отправившись однажды кататься на лыжах, повредил колено и связки голеностопа и на три месяца вышел из строя. Однако в самом конце бегового сезона, поскольку я был олимпийцем, меня как первокурсника пригласили на большой турнир в Принстон, где мне предстояло бежать две мили. Тогда-то я и выиграл свой первый национальный титул.
Но о чем я действительно мечтал, так это победить в забеге на милю.
За два года до этого, в 1934-м, Пит взял меня на чемпионат по легкой атлетике, который проходил на стадионе «Колизеум» в Лос-Анджелесе; брат хотел, чтобы я увидел соревнование между Гленном Каннингэмом и Биллом Бонтроном в забеге на милю. Каннингэм уже показал хорошие результаты, пробежав милю на стадионе за 4:08,4, а на шоссе за 4:09,8. В среднем я уступал ему восемь секунд. В большинстве ситуаций восемь секунд не так уж критичны. Но что касается забега на милю, то это время гораздо значительнее, чем может показаться, ведь это семьдесят пять ярдов.
Гленн Каннингэм был моим героем. Я читал историю о том, как еще ребенком он получил серьезные ожоги во время пожара, стоившего жизни его старшему брату. У Гленна сошла практически вся кожа на коленях и голенях. Когда ему меняли бинты, просматривались голые мышцы. Кроме того, он потерял почти все пальцы на левой ноге. Много лет спустя я как-то увидел его в душе и убедился, что все, что о нем писали, правда. Ожоги покрывали обе ноги, а сзади доходили до середины спины. Врачи едва верили в то, что он когда-нибудь вообще сможет ходить. Но Каннингэм и не думал сдаваться.