— Мы поняли, Ма, Колючек не трогать! — вопил Мау, яростно отбрасывая задними лапами ворох листьев в сторону пробегавшего мимо ежа, которому было все равно, что мы о нем думаем.

Каждый лесной житель шел своей дорогой, жил своей суетой и своими заботами. В преддверии зимы каждый занимался своими необходимыми приготовлениями к суровым испытаниям холодом и голодом.

— Вам нужно научиться охотиться стаей, — учила нас Ма. — В одиночку вы не проживете и недели, когда добычи станет так мало, что только делясь ею друг с другом, будет реально дожить до тепла. Каждый из вас должен заботиться об остальных двоих и никогда не бросать их в беде. Пока вы вместе, у вас в три раза больше шансов выжить, чем у каждого по одиночке.

— Ма, а почему ты все время говоришь только о нас троих? Ведь ты же будешь с нами всегда? И будешь защищать и заботиться о нас? — спрашивал я.

— Ты уже подрос, Миу-миу, — отвечала мама, — и должен помнить, о чем я часто тебе рассказывала летними теплыми ночами. Никто не знает своего срока и судьбы. Поэтому, как бы ни сложилась ситуация, вы всегда должны быть готовы к самостоятельному выживанию. Меня этому учила моя мать, я учу вас, а вы будете учить этой науке своих будущих детей. Так заведено от сотворения Мира.

…И мы запоминали эту науку… Как мы потом были благодарны маме за нее… Она была права во всем…

…Шли дни. Огненный Кот все быстрее и ниже обходил свои владения. Все меньше тепла давали его огненные усы, все чаще небо затягивали серые крысиные стаи и "Слезы Предков", бывало, текли холодными ручьями часами и даже днями напролёт…

По утрам, выползая из провонявшей лисами норы на свежий воздух, мы носами ощущали приближающиеся холода. Лиственный толстый ковер всё чаще покрывался инеем, на котором смешно отпечатывались наши следы. Мы прыгали по этим листьям, выгоняя из-под их шелестящего теплого покрывала прячущихся мышей. Мама ловко ловила их, и пока что мы все были неплохо обеспечены едой. Все перед зимой хорошо нагуляли жирок и любая добыча, мышь ли, белка ли, были толстыми и жирными. Все насекомые попрятались. Ни жуков, ни их личинок было больше не достать. Остались только теплокровные. Ящерицы и лягушки исчезли. Птицы пели редко и быстро замолкали, едва начинало смеркаться. Мама говорила это потому, что многие из них куда-то улетают из лесов на холодное время. И охотиться на птиц стало очень затруднительно, потому, что птенцы уже подросли, а поймать взрослую здоровую птицу практически невозможно. Часто по ночам мы слышали крик ужасного УХа, который уже не так пугал нас, глубокая нора хорошо защищала наши жизни от этой летающей серой смерти.

Мама перестала уходить на ночную охоту. Ночи были настолько холодными, что никакие мелкие животные старались без крайней нужды не выходить на поверхность. Мышковали и белковали мы исключительно днем. Наши тела подросли, и мы стали выглядеть почти как взрослые коты. Только небольшие размеры и дурашливое поведение выдавало в нас подростков. Что ни говори, мы еще оставались детьми. Нам бесконечно хотелось играть, баловаться и дурачиться.

Моя сестра Мяу из пушистого серого комочка постепенно превращалась в изящную, красивую кошечку с раскосыми голубыми, окаймленными темными подводками огромными глазами. Ее маленькие лапки в белых носочках ступали легко и не слышно, в отличие от громкого топота наших, слегка косолапящих в дурашливой беготне друг за другом, толстеньких лап. Мяу отличалась тонкой костью и шелковистой шубкой. Она очень походила на маму, только была еще красивее. Мы называли ее в шутку "Повелительница мух". Она умела их ловить практически на лету, особо даже не стараясь, делая вид, что даже не следит за ними своими дивными раскосыми глазами. Резкий взмах лапкой — и муха, отчаянно жужжа, билась прижатая к земле, а Мяу с хищным любопытством наблюдала за ней.

Мау рос плотненьким и широкогрудым. Бегал он быстро, но иногда его лапы почему-то начинали запутываться сами в себе, и он спотыкался и кубарем катился по земле или втыкался носом во что-нибудь, оказавшееся у него на пути. Его это ужасно смешило. Он говорил, что лапы начинают путаться, как только в голову приходит мысль о том, какой лапой в данный момент нужно шагать. Из этого он делал вывод, что много думать вредно, и тело само знает, как себя вести.

Я, в отличие от него, считал, что думать полезно и необходимо. Особенно, если ты живешь в лесу и кормишься тем, что найдешь. Охота и подготовка к ней требует серьёзных раздумий, продумывания плана загона добычи, просчитывания ее возможного бегства, траектории движения, обманных маневров. Хорошая охота не могла получиться без тщательно составленного плана. Особенно, если нам придется охотиться всем вместе. Нужно было оценить способности и физические возможности каждого, чтобы поручить им роли, соответствующие их умениям. Тогда положительный результат был практически обеспечен. Ничего нельзя пускать на самотёк, когда от тебя зависят другие, и ты, в свою очередь зависишь от них.

Я часто говорил об этом с мамой, пока брат и сестра гонялись друг за другом, резвясь и ни о чем не думая.

— Ты очень умен и рассудителен, — говорила мама, уважительно и ласково глядя на меня. — Ты, как твой мудрый отец, Огненный Кот, живущий вечно потому, что каждый его шаг уже просчитан Вечностью. Солнце наградило тебя не только яркой внешностью и роскошной огненной шубой, но и светлым умом. Ты много думаешь и многого сможешь добиться в жизни. Может быть когда-то ты станешь вожаком кошачьей стаи. Все будут уважать тебя и приходить к тебе за советом.

Дни становились все короче, а холодные ночи длиннее. Однажды, выбравшись поутру из норы, мы увидели, что листья и трава присыпаны белым, холодным, мелким песком, который таял под подушечками лап, когда мы касались его. Мама грустно вздохнула и сказала, что это выпал первый снег. Мы еще никогда не видели снега и спросили откуда он взялся.

— Ну что же, слушайте, — ответила Ма. — Когда-то, в древние времена, такие далекие, что их не помнят даже самые старые коты, Огненный Кот — Солнце, который жил и будет жить вечно до скончания времён, повстречал на прогулке Белую Лунную Кошку. Ее неземная красота ранила Огненного Кота в самое сердце. Кошка была настолько прекрасна, что ее красоту невозможно описать словами. Она светилась изнутри, как драгоценный камень, переливаясь разными оттенками молока. Сияющие бледно-голубые глаза холодно взирали