Я вот знала твою мать, хорошей она была хозяйкой, «царство ей небесное» — тетя Лида, повернувшись к висящим в углу иконам, быстро перекрестилась. Как не придешь к вам, она вечно что-то стряпала у печи, то пироги, то плов замысловатый, рисовые зернышки один от другого так и рассыпались. Готовила она хорошо, вкусно, да и хозяйство держала, дай бог каждому. И гуси и утки, а коровка ваша, по 30 литров за день давала.

— Была бы жива твоя мать, я бы слова не сказала, — она незаметно смахнула фартуком навернувшие слезы. Нас с отцом не будет дома, так вам вдвоем с Володей будет веселее.

— Спасибо тетя Лида, решим, что ни будь, — голос «Цыгана» дрогнул, он отвернулся к окну, стараясь сдержаться, напоминание о матери тяжестью навалилось на него.

— Ладно, — засуетилась тетя Лида, — я пошла, Володька, не забудь покормить поросят, с утра голодные визжат — хлопнув входной дверью, она вышла.

— Вот эта жизнь, — в сердцах выпалил «Орел», — Новый год на носу, народ по второму разу трезвеет, а тут ни в одном глазу, да еще поросята на шее, пойду и «замочу» их раз и навсегда, — выпалил он.

Все дружно рассмеялись. Чтобы как-то разрядить обстановку «Орел» перевел разговор на другую тему, он повернулся к «Цыгану» и спросил:

— Слушай «Цыган», так ты точно решил бросить школу в этом году или как? он прищурил глаза и внимательно посмотрел на друга. Все притихли.

Решение бросить школу они обсуждали накануне, о чем еще не знали ни «Твердый», ни «Муха», но так до конца разговор не дошел, и «Орел» решил вернуться к нему.

— С братаном старшим решили, точно брошу. — «Цыган» не смог унять волнение.

— Подамся в Питер, в мореходку, а там, как бог, на душу положит.

— А может с нами в ПТУ (профтехучилище) — робко спросил «Твердый», — вместе все-таки веселей, а?

— Нет, не могу, мужики, — в мореходке хоть харчи, спецуха (специальная форма), да и крыша над головой. Братан говорит, что в мореходке, как в пионерском лагере, подъем, отбой, все по расписанию. Да и потом, после окончания, позагранкам посылают, «бабки» хорошие говорят, платят.

— Вырвусь отсюда, из нищеты проклятой, не могу больше смотреть, как люди отворачиваются и прячут глаза, когда встречают на улице. Прошлую зиму в кедах проходил, болел часто, валенки купить, и то денег не было. Сестра говорила, что малышей не успевает одеть, растут на глазах.

Летом подкалымил немного, хоть пальто, да ботинки смог купить. Спасибо отец «Орла» подсобил с халтурой на элеваторе, а то загнулся бы в колхозном саду, собирая яблоки. Там копейки дают, а пашешь как мерин.

— Зато там, в мореходке, забор, как в зоне, шаг влево, вправо, стреляют без предупреждения — я правильно говорю «Орел?» — вставил «Твердый».

— Знаешь «Твердый», «Цыган» прав, ему видней, без матери пропадет здесь, вон Сашка Катаев, второй год как по малолеткам (спец приемник для малолетних правонарушителей) мотается. Сорвется, на чем — ни будь, и пошел по этапу.

— Батя «Цыгана» приведет бабенку, та сживет всех со свету, факт говорю. Вовку Кондукторова помнишь? Прошлый год у него мать умерла, батя его бабенку с Зеленого притащил, а она всех детей его в сарай с телятами, когда отца дома нет, тот возьми да спали сарай, теперь в малолетки чалится.

— Ты вот на выходные можешь из Уральска домой приехать, а ему, что в общаге оставаться — «Орел» резко вскочил, да так проворно, как мог делать только он. Быстро, стремительно, словно орел, перед тем как наброситься на свою добычу.

— Жалко конечно, что «Цыган» хочет уехать да ладно, поживем, увидим, как оно в раскладе получится. «Муха» помоги поросят «замочить», чтоб мать не осерчала, — сказал «Орел» и вышел в сени.

Дело с билетами подходило к концу, печка горела с радостью, комната наполнилась радужным теплом, окна постепенно оттаивали, когда в хату вошли «Орел» с «Мухой» и стали рассматривать творение «Твердого».

— Как говорит «Косой» из фильма «Джентльмены удачи», «ох заметут нас, как пить дать, заметут» — высказал свое соображение «Муха» и отошел в сторону.

— Ну, это еще бабка надвое сказала, заметут, поживем, увидим, а раньше времени не будем «каркать». Давай, мужики, собираться пора уже — сказал «Орел», обращаясь к «Цыгану» и «Твердому».

Ребята засуетились. Надели кто пальто, кто тулуп из овчины, ботинки, натянули до самых бровей кроличьи шапки и выскользнули на улицу. Там по улицам носилась и выла казахстанская степная метель, будто болело у нее что-то, и она не могла успокоиться, прилечь и отдохнуть. Вой метели напоминал песни, что пели местные акыны, народные барды. Акыны своими нудными песнями, кроме грусти и тоски ничего не наводили, как и метели в долгие зимние вечера. Люди песни акынов, между собой, называли «что вижу — то и пою».

Казахстанские степи — бескрайние просторы, раскинутые на сотни километров без единого деревца и строения. Зимой — метели да вьюги, а летом — удушающая пыль. Куда не кинешь взгляд, кругом только колыхание седой ковыли и носящиеся кустарник катима.

Только дважды в году степная красота могла поспорить с красотами других земных мест, — весной и в период созревания пшеницы.

В начале мая степь обильно покрывается буйными травами. Вперемежку с седым ковылем здесь растет: вихрастый типчак, чарующая своим запахом полынь, вечный спутник степи — тысячелетник, мятлик, полевой шафран, метелистый клевер и колючий татарник. Пестрыми цветами начинают полыхать широкие луга, в пойме реки Урал.

Весной степь напоминает большой изумительной красоты персидский ковер, сотканный из тысячи разных цветов и красок. Легкий степной ветерок колышет этот ковер, будто подметает его. Стряхивает с него пылинки, перебирает каждую ниточку, ворсинку, влюблено лаская.

В первые месяцы лета, над степью стоит чарующий запах хлеба. Золотистые колоски пшеницы колышутся на легком ветру, превращая степь — в бескрайний земной «океан», по которому плывут комбайны — «корабли» степей, подбирая дары природы. Тысячи птиц кружатся над степью, соревнуясь в исполнении своих чарующих песен. Трели жаворонков, свист щеглов переплетаются с мелодичными звуками степных сусликов, подбадривающих друг друга, собирая колоски, тревожно озираются в небо, где кружит над полями хозяин просторов— степной орел.

С наступление осени вся красота исчезает. Северные холода затвердевают землю, начинают дуть сильные ветры, которые под корень обламывают кусты катима, рогача и гонят их по степи, перекатывая с места на место. Эти сухие кусты, народ называет «перекати поле». Зима подгоняет осень и уже к концу ноября степь умолкает, будто застывает до следующей весны.

На долгие месяцы владычицей степи