совсем от рук отбились, — встряла откуда ни возьмись появившаяся на площади Гепара.

— Я давно наблюдаю за тобой, Хитрый Бак. Ты — главный бузотёр и подстрекатель. Хоть и прикидываешься мирной овечкой. То тебе не так, это не эдак. И сейчас, как бы ни старалась хозяйка выполнить твои требования, ты все равно найдешь какие-то причины, чтобы опять устроить бузу. Тебе у нас не место. С каких это пор всякая мелочь будет выставлять нам условия?

И с этими словами Гепара схватила пожарный шланг, которым давно уже никто не пользовался, и направила его на Хитрого Бека со словами:

— А ну, убирайся отсюда. Не то тебе не поздоровится!

— Напугала! Никуда я не уйду! Все должно быть так, как я сказал. И точка! — парировал Хитрый Бек. — Если вы сделаете все так, как мы хотим, мы не будем бастовать. Но мы не хотим погибать из-за вашего равнодушия.

Гепаре давно не нравился этот наглый парень. И ухмылка-то на его лице такая противная. Никогда она не видела, чтобы он улыбался. Только зубы скалит. А тут еще и её — самую уважаемую жительницу поселка — смеет ослушаться. Нет, она такого терпеть больше не будет. И Гепара дала знак своим маленьким помощницам, которые всегда сопровождали её, следуя за ней тенью, открыть главный вентиль. Те послушно подскочили к нему. Но сначала никак не могли сдвинуть его с места. Кран не открывался. Однако, помощниц было много. Они поднатужились, насели со всех сторон на вентиль, и сильная струя вырвалась наружу.

В ту же секунду она сбила с ног Хитрого Бака. Тот попытался сопротивляться. Хотел задержаться, хватаясь за все, что попадалось под руки. Но, как известно, один в поле не воин. Струя пены уже несла его в кишечный тоннель. А по нему — навылет из поселка.

Гепара удовлетворенно причмокнула, косясь на главного управляющего поселка:

— Вот так надо поступать с теми, кто нарушает порядок.

Повернулась, махнула своим помощницам, дескать, айда за мной, и удалилась.

Остальные бактрята, разинув рты, даже не успели встать с лавочек, окружающих фонтан. Так быстро все произошло. Так и сидели с разинутыми ртами. Но в чувство их привел Гипоталамус:

— Я все записал. А вы теперь заканчивайте забастовку и отправляйтесь по своим местам. А то без вас и вправду бактрята-паразиты начнут дырявить стенки тоннеля, — строго сказал свое последнее слово Гипоталамус. Потом еще раз обвел всех глазами и пошел закрывать слуховое окно, из которого вел беседу с бактрятами.

Маленькие эгоисты хотя и любили только себя, но были существами послушными. Гипоталамус был для них непререкаемым авторитетом. Они, в действительности, не хотели войны, только так, немного попугать. Поэтому, в предвкушении, что все будет именно так, как они потребовали, бактрята радостно попрыгали по аллеям поселка, направляясь к местам своей службы.

Прошло два дня. Почему два? Именно столько понадобилось времени, чтобы большая Люся успела подробно изучить все требования бактрят. А потом ей же нужно было сходить в магазин. Да не в один. Пришлось много сил и времени потратить, чтобы достать все продукты, которых ждали с нетерпением инициативные бактрята.

На утро третьего дня довольные бойцы отряда микробиоты уже лакомились всем тем, что нужно было им для здорового существования.

И сразу все почувствовали, как поднимается настроение. Причем, не только у самих бактрят, но и у всех жителей поселка. Ведь 90 % «гормона радости» — серотонина, который регулирует аппетит, эмоции и реакцию на стресс, вырабатывается при участии именно бактрят из отрядов микробиоты, которые живут в кишечном тоннеле, а не в мозге, как некоторые раньше думали.

А Гипоталамус, как всегда, свое слово сдержал. И теперь широко улыбался.

СТРЕСС

Сказка пятая

Гипоталамус очень любил музыку. В свободное время он подолгу сидел у окна и слушал ее. Слушал, закручивая ус, со всем присущим ему вниманием. Ему нравились почти все композиции, которые доносились из соседних поселков. Он сидел у окна на стульчике с прямой спинкой и периодически поправлял свой галстук-бабочку, которая, как ему казалось, немного терла шею.

Когда наступало время для птичьих трелей, Гипоталамус и вовсе откладывал все дела и замирал, настраиваясь на приятное времяпрепровождение. Особенно с нетерпением ждал он мая, когда прилетал его любимый Соловей и услаждал его слух. Их дружба длилась уже многие годы. Соловей до утра исполнял свои нескончаемые песни и зная, что его слушает Гипоталамус, так старался, что иногда терял во время упражнений до двух третей своего веса. Голос Соловья звучал всегда разливисто и громко, и рулады каждый раз исполнялись по-новому. Соловей, то, как по лесенке на высокую башню, вскакивал на самую высокую октаву — «ции-лю, ции-лю», то, будто опрометью, несся вниз, опускаясь на низкочастотные «тут-тут-тут», подражая стучащим молоточкам. Концерт солиста, в котором слышались и свист, и рокот, и щелканье, продолжался долго. И от импровизаций маленькой птички Гипоталамус не мог оставаться равнодушным. В эти часы спокойствие и радость от него распространялись и на жителей всего поселка.

Гипоталамус любил гармонию и не любил стрессы. Поэтому он всегда остро реагировал на информацию о появлении стрессора. Ведь тогда ему, как органу центральной нервной системы, по статусу приходилось запускать работу всей стресс-системы и включаться в координацию эндокринных, метаболических и поведенческих реакций организма. А участвовать в этом ему совершенно не хотелось.

— Сплюшка, а ты какую музыку любишь? — в очередной раз витая в облаках под песни любимого Соловья, спросил Гипоталамус дочку.

— Как, какую? — удивилась Сплюшка. — Конечно, колыбельную.

— А почему? Она тебя успокаивает? Или ты радуешься, что большая Люся под нее быстрее засыпает?

— Ты попал в точку, — рассмеялась Сплюшка. — Большая Люся иногда совсем не может заснуть, и мне ее жалко. Хорошо, когда работает наша сонная машина. И я могу помочь ей.

Кстати сказать, недавно автопарк биопоселка пополнился множеством новых машин. Каждый житель теперь мог воспользоваться ими. Машины двигались по рекам, которые назывались Артериями, как быстроходные ракеты. Две главные артерии назывались Сонными. Поэтому и машины стали называть сонными.

— Когда в нашей сонной машине по радио передают колыбельную, большая Люся прямо на моих глазах засыпает, — стала рассказывать Сплюшка. — Ее глаза начинают слипаться, она «клюет носом», хотя что-то еще обдумывает и даже старается записать в своем мобильнике, а потом — раз, и заснула.

Сплюшка всегда радовалась, когда ее хозяйка быстро засыпала.

— А почему тебе ее жалко? — переспросил Гипоталамус.

— Папа, у нее очень мало гормона, на котором работает сонная машина. Мелатонин, как его зовут, очень похудел со времени ее