Лыэнг, высокий, поджарый, с резкими чертами лица и странным ускользающим взглядом черных колючих глаз, с трепетом ждал, когда же ему ответят, и при этом трусливо надеялся, что абонент окажется вне зоны действия сети.

Нуон Сован сидел у себя в конторе, обшарпанной комнате позади небольшого ресторанчика, расположенного в самом центре Пномпеня, на одной из тихих боковых улочек, куда почти не забредали туристы. Он нервничал, а это не часто с ним бывало. Сован начал скользкую опасную игру, в случае выигрыша сулившую ему власть, влияние и еще один приз, самый главный, о котором он пока старался не думать, стыдясь признаться себе, насколько важным было для него обладание… Но, нет, он оборвал себя, не позволив додумать до конца. Сован снова и снова размышлял, не ошибся ли он, послав с таким важным поручением этих идиотов. Вчера это решение казалось ему единственно возможным. Отсутствие этих двоих никого не обеспокоит, они совершенно очевидно не понадобятся Тхатю, а значит, вчерашнее недоразумение еще можно будет исправить.

Сован напрасно удивлялся изворотливости этого русского и его предприимчивости. Раз этот Ползунов смог нажить такой капитал, значит, голова у него худо-бедно работает. К тому же Россия, по слухам, тот еще рай.

Быстро он разобрался в ситуации и сделал ноги еще до прибытия полиции. По большому счету, сам Сован мог бы этим и не заниматься. Полиция с таким пустяковым делом наверняка и сама разберется. Но ему не хотелось тревожить Криеля. Стрельцов был его компаньоном. Вдруг его смерть насторожит Криеля, у него нюх, как у животного, а это в планы Сована совсем не входило. Так что придется помочь полиции найти убийцу. Если Ползунов будет в ближайшее время устранен или арестован, тогда все уладится. Оба варианта одинаково устраивали Сована.

В связи с этим Сована очень беспокоили два кретина, которых он послал на поиски не в меру верткого иностранца. Вчера ночью они позвонили ему и отчитались, что нашли человека, продавшего объекту машину, объект направился в сторону границы с Таиландом. Что ж, это было только на руку, вдали от столицы будет гораздо легче разобраться с проблемой и замести следы. Но ближе к утру они снова потеряли след, пока им не пришло в голову проверить второстепенную, идущую в объезд дорогу. Этот Ползунов снова удивил Сована, предприняв хитрый, нестандартный ход. И вот сейчас он сидел и ждал звонка от Лыэнга, он представлялся ему менее безнадежным, чем толстый туповатый Кдан, хотя оба они друг друга стоили. Сован тяжело вздохнул. На этой печальной ноте его размышления были прерваны телефонным звонком.

– Босс? – раздался дрожащий, не предвещающий ничего хорошего голос Лыэнга.

Смуглое, некрасивое лицо Сована передернулось от сдерживаемого гнева, полные губы скривились, придав ему сходство с уродливой маской.

– Мы упустили их. Они очень опасные, мы сами чуть не погибли, машина разбита, и теперь нам не на чем их преследовать. Они отправились в Кампонгтхом, туда идет одна дорога, и свернуть им некуда. – Лыэнг говорил торопливо, словно боясь, что босс схватит его за горло раньше, чем он закончит.

Кдан стоял тут же, он раздобыл где-то плошку риса с мясной подливой и сейчас поглощал его, не переставая испуганно таращиться на Лыэнга, который цеплялся за своего напарника взглядом, будто ища у него защиты и поддержки.

Совану и впрямь хотелось свернуть шеи этим недоумкам, но заменить их было некем, он не мог послать никого, чтобы это не стало известно Криель Тхатю. Нечеловеческим усилием воли Сован взял себя в руки и прошипел в трубку холодным, пронизывающим до костей голосом: «Завтра на рассвете я хочу иметь двух покойников. Или это будут они, или вы, выбирайте».

Лыэнг оторвал от уха трубку и вытер пот, струями стекавший со лба. Кдан даже перестал жевать, что говорило о крайней степени волнения.

– Если до завтра их не прикончим, он сам нас порешит, – безжизненным голосом поведал Лыэнг.

В эту минуту все честолюбивые устремления покинули несчастного неудачника, и он больше всего на свете захотел вернуться к прежнему скромному существованию, бегать у всех на побегушках, откладывать на старость скромные сбережения, навещать по воскресеньям маму и сестер, вести жизнь скучную, бесцветную, а главное – не попадать на глаза великим мира сего. Но делать было нечего, всемогущий Будда услышал горделивые мечтания никчемного честолюбца и наказал, исполнив его желания.

– Как же мы их найдем? – жалобно простонал толстощекий, похожий на испуганного хомячка Кдан.

– В дороге им некуда деться, но когда они доберутся до города… Надо срочно найти какой-то транспорт. Сколько у тебя с собой денег?

Кдан достал из кармана смятые купюры и, тщательно пересчитав, ответил: «Восемьдесят тысяч риелей и пять долларов».

– Негусто. У меня сто двадцать тысяч риелей и семь долларов. Придется выкручиваться, – усиленно хмурил высокий, бестолковый лоб Лыэнг.

– Я не хочу тратить свои деньги, – заартачился жадноватый, недалекий Кдан.

Но спустя час они уже катили по дороге в сторону Кампонгтхома, сидя на стареньком, помнящем еще французское владычество мопеде. Грязь весело разлеталась из-под колес. Мотор рокотал, как турбина авиалайнера. Из ржавой выхлопной трубы с громкими хлопками вырывались облака черного, вонючего дыма. Но это был единственный транспорт, который смогли добыть два романтика ножа и кастета, порядком облегчив свои карманы. Продать сильно пострадавший хозяйский «Опель» или обменять его они не решились, а только пристроили его на хранение хозяину разрушенной лавочки в качестве гарантии последующего возмещения нанесенных ими убытков.

Инспектор пномпеньской полиции Тьек Сом Аем сидел в своем маленьком душном кабинете и вытирал потный лоб большим синим платком. Когда его назначили начальником местного полицейского управления, он весь сиял от гордости, коллеги завидовали ему, да он и сам себе завидовал. Как же, на его территории проживают почти все видные, богатые и почетные граждане страны, включая премьер-министра. Какое доверие, какая ответственность, какая честь! Именно с этими чувствами он разбирал на протяжении последних семнадцати лет все поступающие к нему заявления и жалобы. В основном они сводились к мелким кражам, которые легко раскрывались, – нерадивый сторож прихватил на кухне серебряную вилку. И мелким дракам. Две горничных подрались из-за старого платья госпожи, не могли поделить, кому оно достанется. Садовник явился на работу подвыпившим и, поссорившись с дворецким, разбил последнему нос. Тихая спокойная жизнь, почет и уважение коллег и подчиненных усыпили, убаюкали некогда энергичного, проницательного, неутомимого инспектора Аема, и вот теперь, когда до пенсии ему оставалось два года, он сидит у себя в кабинете, весь мокрый от переживаний, от свалившейся на него ответственности, а самое главное, от намечающегося международного скандала.

Ну почему? За что? Он уже отвык, забыл, как это делать, да и подчиненные у него один другого краше. В самом прямом смысле слова. Красавчики с лощеными лицами, которых можно послать в приличный дом, вежливые, смазливые олухи, один из них дошел до того, что стал выщипывать брови, чтобы придать им красивую форму. Кретин, мечтает жениться на богатенькой девочке. Слоняется целыми днями по кварталу, патрулирует! И как, скажите на милость, он справится с этим делом, имея таких помощников?