Но меня больше волнуют собственные проблемы. Не дает покоя вопрос: что могло произойти с истинными хозяевами корабля, чтобы вот так бросить бесценный аппарат, да еще допустить попадание в чужие руки? Руки бывают разные, и что, если бы вместо моих попались недобросовестные или жестокие? Страшно подумать.

Итак, корабль остался без присмотра — временно или постоянно, не в том суть. Почему соплеменники космического туриста или представители завода-изготовителя не прилетели и не исправили ситуацию, которая может привести к войне за мировое господство и даже к установлению Империи? Почему не забрали, не выкрали, не разбомбили, в конце концов, если почему-либо невозможно доставить чужеродный аппарат обратно в привычную для него среду обитания? Почему «защита от дурака» настолько примитивна, что передает управление любому, кто нацепит медальон? Неужели на той планете или в том времени, где и когда сделан корабль, все настолько честны и благородны? Вот бы туда попасть. Как сказал Петька Чапаеву в анекдоте, когда за карточным столом игроки объявили, что «джентльмены верят друг другу на слово»: «И тут мне карта ка-а-ак поперла!..»

Нет, сказал я себе, когда первая эмоция схлынула, и работа мозга вернулась в привычное русло. Не стал бы я там жульничать. А впрочем…

Никогда не говори «никогда» — так гласит народная мудрость. Пока не попробуешь — не узнаешь.

Другое дело, что не все в жизни нужно пробовать. О вкусе дерьма достаточно услышать от других.

От глобального мысли вернулись к локальному — к полету-подарку для Челесты. Куда же податься: юг, север, запад, восток? В голове все перемешалось и словно свалилось в глубокий колодец — ничего дельного не могло выбраться из глубин, отпихивая не менее достойные варианты чудес всего мира. Колодец… из глубин… Есть решение! Солнце-море-горы и прочие пляжи подождут, сегодня удивлю спутницу пещерами. А то, что сам этого хочу — просто совпадение, поскольку ныне все исключительно ради именинницы.

У местных пещер — имею в виду все вместе взятые родные российские — есть неприятные особенности: одни опасны, поскольку не проверены, другие загажены, третьи под замком, а четвертые, которым заграничные конкуренты в подметки не годятся, не рекламируются и потому неизвестны. Знаменитая Кунгурская превращена в выхолощенный аттракцион, после того как внутренности электрифицировали, а стимулирующие азарт первопроходца грубые камни сменили железные тропинки с оградками. Когда первых туристов ползком вводили через дыру с факелами в руках — это было приключение. Теперь там железобетонный коридор с воротами. И везде — провода. Тьфу на них. Хочу жути и мрака, чтоб под ногами осыпалось и хлюпало, с потолка капало, и дух захватывало.

Вспомнились посещенные в детстве пещеры на плато Лаго-Наки. Насколько помню, они закрыты на ключ, а ломать железные двери «для посмотреть» не хотелось.

Поймал себя на мысли: у меня же бездонные возможности найти по-настоящему дикие пещеры в любой точке мира. Их тысячи, десятки тысяч, и все ждут, пока появится техника вроде моего корабля, чтоб к ним добраться. А я строю маршрут по известным точкам. Почему?

Стыдно признаться. Боюсь. Теперь, когда весь мир у ног, лезть в неисследованную пещеру, где меня завалит на веки вечные? Увольте.

И мы полетели в Австрию. Во-первых, разница во времени: там еще рано, и если заявится к нам кто-то посторонний, то не скоро. Во-вторых, какая-никакая, но гарантия спелеологов, что туристы в безопасности. В-третьих, не сезон. Лыжники и сноубордисты только что откатались, теперь съедутся в феврале, если погода не подкачает. Снежные мосты над трещинами в скалах очень тонкие.

Пещеры Айсризенвельт на плато Тенненгебирге — там все, как я люблю: нет электрического освещения, туристы ходят с карбидными лампами. А сейчас нет и туристов.

Корабль влетел прямо внутрь огромной каменной полости. Дальше мы поскакали на своих двоих. В смысле — полезли. Поползли. Где как.

Челесту поразила система невероятных залов с переходами. Лед и камень. Дикость и мощь природы, перед которой человек кажется песчинкой. Девушка ничего подобного не видела и почти прыгала от счастья.

Вот и отлично. Душевные раны лечатся не только временем, но и новыми впечатлениями. И неплохо лечатся, как вижу. А что, если открыть клинику: «Избавление от хандры и депрессии в течение суток, результат гарантирован!»

Ну и глупости в голову лезут. Если что-то открывать, то масштабное, чтоб сразу всех вылечить. Одним махом. «По щучьему велению, по моему хотению, пусть отныне все будут счастливы!» С моими новыми возможностями — почему нет? Приходите, желающие…

Только кто же даст мне общаться с хандрящими? Едва проявлюсь для мировых спецслужб — и поминай как звали.

Простите меня, болеющие и умирающие, не в том мире вы заболели, не в то время. Впрочем, время не при чем. Всегда и всюду открытия, направленные на счастье людей, отбирались сильными во собственное благо и на нужды, необходимые для поддержания своей власти. Не хочу, чтобы возникшими у меня возможностями кто-то воспользовался для корыстных целей. Еще больше не хочу, чтобы корабль перешел в чужие руки, оставив меня в клетушке с решеткой или с ватными стенами. Или, что совсем для меня неприемлемо, с пулей во лбу.

Я выбросил лишнее из головы (пока там не завелась та самая пуля) и начал объяснять:

— Залы названы в честь героев скандинавской мифологии: зал Гимира, занавес Фригги, комната Одина…

Мог бы говорить табуретке — эффект тот же.

Зато себе эти занимательные факты напомнил. Не все из памяти выветрилось с получением пространственного всемогущества. О чем писал на работе, приглашая туда туристов, теперь открыло для меня свои двери. Причем — все.

Увы, ненадолго. Когда стало совсем светло, гул приближавшегося вертолета заставил срочно убираться с закрытой, как думали господа из Зальцбурга, территории. Пусть продолжают так думать, мне так спокойнее.

— Что еще хочешь посмотреть? — вопрошал я, крутя перед девушкой глобус. — Сибирь? Байкал? Чукотка? Алтай? Кавказ? Все что душа пожелает. Что хочешь? Вот ю вонт?

*(Что ты хочешь?)

— Ай вонт… — Челеста задумалась. — Вольо прэндэрэ ун кафэ. Кафэ ми пьяче мольто. Сэнца кафэ соно комэ ун паццо э о маль ди тэста.*

*(Я хочу… Хочу выпить кофе. Я очень люблю кофе. Без кофе я просто безумная, и голова болит)

Повторенное несколько раз слово полностью соответствовало нашему, даже ударение совпало. Скажем, русское «кофе», сохранившее мужской род от старого «кофий», больше похоже на итальянское, ведь, как я понял, итальянцы всегда выделяют второй слог от конца. Ну, за исключением знакомой мне «феличиты». Последнее легко объясняется поговоркой «в семье не без урода» — то есть, в моем случае, «в правиле не без исключения».

Что ж, в кафе, так в кафе.

— Легко!

Весь шоколад для тебя, дорогая, как говорят совсем не о шоколаде. Хотя шоколадные изделия в это понятие тоже могут входить. Во времена моих дедушек формулы щедрости были более романтичными: Луну с неба, златые горы к ногам. Разница в том, что они ограничивались обещаниями, а молодежь нового века может исполнить угрозу дословно. А если взять некую конкретную личность, которой почему-то особенно повезло…