— Тебе не стоит читать таблоиды, — холодно хмыкнул он. — В них нет ни слова правды.

— Значит, то, что написано о вас, — тоже неправда? — Кэсси сделала шаг вперед и посмотрела ему в глаза. — Вы не порядочны, не добры и не преданы своему долгу? — Она горько рассмеялась. — Хотите сказать, что за вашей безупречной репутацией скрывается монстр?

— Я не против быть монстром, если под этим ты подразумеваешь, что я должен поступать правильно. Твой брат похитил самую ценную вещь в моей жизни. Он причинил ей боль, и он за это заплатит.

— Драгоценная вещь? Вот что значит для вас сестра? Товар для обмена? Имущество?

— Это фигура речи, — отрезал он. — Никто и ничто не может быть для меня важнее Элени. Она — моя ответственность, она… — Георгос замолчал.

Он не собирался говорить этой хищнице столь личные вещи. Он просто не хотел, чтобы Элени наделала ошибок, которые приведут к серьезным последствиям. Он сердито посмотрел на стоящую прямо перед ним Кассиани.

— Ты не имеешь права судить ни меня, ни мою семью.

— Имею, потому что вы наказываете меня за то, что, по-вашему, сделал мой сводный брат.

— И как же я тебя наказываю?

— Привезя меня во дворец против моей воли.

— Просто дай мне информацию, которая мне нужна. В этом нет ничего сложного.

— Мне нечего сказать, я его едва знаю.

— Ты многое можешь сказать, просто не хочешь.

Кэсси раздраженно выдохнула.

— Неудивительно, что Элени от вас сбежала.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Вы совершенно не слышите, что вам говорят! Говорите, я не имею права судить? Но ведь вы только и делаете, что осуждаете. Я вам здесь не нужна — вы и без меня выяснили все, что хотели, просто хотите, чтобы я подтвердила ваши теории. Но на самом деле вы не готовы рассмотреть альтернативный вариант, не говоря уж об истине. Готова поспорить, вы даже не учли интересы самой Элени. Вы хоть знаете, чего она на самом деле хочет?

Ее обвинения попали точно в цель. Ярость вперемешку с раскаянием затмили его разум, разбив на осколки остатки самоконтроля.

— Когда вы в последний раз разговаривали с сестрой о ее браке? — продолжала настаивать Кэсси, четко понимая, что попала в самое больное место. — Вы вообще с ней об этом говорили?

— Замолчи! — рявкнул Георгос и дернул ее за руку к себе, чтобы заставить слушать. — Ты говоришь, я не желаю выслушать альтернативу? — усмехнулся он. — Какую альтернативу ты предлагаешь, со всеми твоими уловками, попытками не просто отвлечь, но и спровоцировать меня? Месть? Вот чего ты ждешь от меня?

Он прижал ее к себе еще ближе, так что не оставалось никаких сомнений, какое влияние она на него оказывает.

— Хорошо, — прорычал он. — Ты своего добилась. Но я хочу знать: зачем?

Кэсси не знала, что ответить. Она понятия не имела, зачем провоцирует его. Вся ситуация могла разрешиться в течение пяти минут спокойной, цивилизованной беседы, но в ту секунду, когда он предстал перед ней, такой властный и высокомерный, в ней вспыхнуло чувство протеста.

Необходимость противостоять ему была импульсивной, голос разума в это время предательски молчал. А теперь ее инстинкты молили о том, чтобы сделать шаг ему навстречу, прижаться еще теснее. Ее физическая реакция на этого мужчину была настолько острой, что почти причиняла боль. Георгос прижимался к ней своими бедрами, и его возбуждение было совершенно очевидным. И это не столько шокировало Кэсси, сколько возбуждало.

Георгос возвышался над ней, его зеленые глаза мерцали в электрическом свете. Когда он снял с себя пиджак и галстук, в нем проступило что-то первобытно-дикое, и внутренний голос подсказывал Кэсси, что король тщательно скрывает свою истинную сущность под непроницаемой маской холодной сдержанности. Кэсси безотрывно смотрела в его глаза, чувствуя, как стучит в ушах пульс.

— Этого ты добиваешься? — охрипшим голосом снова спросил он.

— Нет, — с трудом прошептала она.

Она никогда в жизни не хотела подобной близости. Не хотела, чтобы мужчина держал ее в своих руках, ласкал одним только дыханием. И все же внутри ее росло сладостное возбуждение, хотя она все еще была напряжена. Но на этот раз она не была холодна, она не испытывала отвращения и ужаса, ее тело не отвергало физический контакт. Кэсси горела от лихорадки, которой не знала прежде, и Георгос был и источником ее болезни, и лекарством от нее.

Он обхватил ладонью ее лицо так, чтобы Кэсси не смогла отвести от него глаза. В его взгляде теперь была не только враждебность, но и страсть, гнев смешивался с вожделением. Кэсси была ошеломлена, но не испытывала ставшего привычным отвращения, наоборот, она всем телом стремилась к тому, чего даже толком не понимала.

— Я тоже, — сказал он сквозь зубы. — Я не хочу стоять здесь, рядом с тобой. Не хочу желать тебя.

— Вы лжете, — тихо проговорила она.

— Ты тоже.

Она могла бы снова сказать «нет», могла отвернуться, но не сделала ни того ни другого. Кэсси лишь слегка наклонила голову, когда его губы приблизились к ее. На долю секунды всплыли ее прежние инстинкты, и Кэсси замерла, когда их губы соприкоснулись, но Георгос вдруг начал нежно ласкать ее губы поцелуем, и глаза ее непроизвольно закрылись. Кэсси чувствовала себя словно в наркотическом дурмане, она тонула в своих ощущениях. Руки Георгоса плавно скользили по ее спине, но он не оказывал на нее никакого давления, наоборот — это она сделала шаг навстречу, чтобы теснее прижаться к нему.

Кэсси никогда не думала, что ей захочется прижиматься к мускулистому мужскому телу. Ни о чем не думая, не осознавая собственных движений, она разомкнула губы. Его язык скользнул между ее губ, дразня и лаская, и Кэсси тихонько застонала от наслаждения.

Ее ответ был настолько внезапным, настолько сильным, что она задрожала всем телом. Ее пальцы сжали тончайший хлопок его рубашки, и сквозь ткань она ощущала тепло его тела. Что-то внутри Кэсси безвозвратно изменилось в этот миг.

Этот поцелуй не был похож ни на один из тех, что были раньше, в основном потому, что они оставляли ее абсолютно холодной. Но не сейчас… Кэсси захлестнула волна непередаваемых ощущений. Она поднялась на цыпочки и обвила руками шею Георгоса, прижимаясь к нему всем телом. Кэсси застонала, когда он обхватил ладонями ее бедра и крепко прижал к себе. Каждая клеточка ее тела молила о большем. Георгос снова вонзился в ее губы поцелуем, и впервые в жизни в голове Кэсси блуждала лишь одна мысль. Она хотела большего. Еще и еще…

— Ваше величество…

Дверь в комнату открылась, и Георгос выпустил Кэсси так резко, что она едва не упала. Он тут же схватил ее за руку железной хваткой, и она устояла на ногах. Его пронзительный взгляд прожигал ее насквозь, оценивал, осуждал. Кэсси четко могла видеть, как мчатся галопом его мысли. В ее голове с трудом укладывалось, как человек вообще может думать после… такого.