даже отложил смартфон и запустил руку в штаны. Из минихолодильничка она достала литровую бутылку кефира, наверняка с какими-то страшно полезными бифидобактериями, и вернулась назад.

«Она ж холодная!» — в панике подумал Миша, но двигать рукой не перестал, а лишь нарастил темп.

Властная и такая прекрасная в этом образе Аня, когда приблизилась к обезоруживающе покорной Свете, вдруг поставила свою ногу на спину «дочке» и, наклонившись, отвесила ей существенный шлепок по мягкому.

— Ой-ой, мамочка. Прошу, — но что конкретно просила в данный момент явно переигрывающая Светка — решительно непонятно. Уж очень всё неоднозначно, особенно ее выражение лица.

— Молчи, шлюха! Ты собственноручно пытаешься поломать свое будущее респектабельной замужней дамы. Ради чего? Ради пихания всякого себе между ног? Да стоит тебе слегка потерпеть до замужества с состоятельным и достойным господином, и тогда уже сможешь развлекаться со всякими пылкими молодыми офицерами на стороне. Но для этого нужно сначала окончить гимназию с безупречной репутацией, дура! Поэтому я сейчас надолго утолю голод твой порочной дырки, — последнюю фразу «мамочка» угрожающе прошипела.

В следующий момент Миша даже зажмурился от произошедшего. Бутылка на удивление легко, по-видимому из-за очевидной любому наблюдателю крайней степени возбуждения Светланы, вошла в то место, что предназначено для гораздо более теплых, упругих и, главное, меньших предметов куда более природного происхождения, так сказать. Света всхлипнула, но подалась попой на встречу объекту-нарушителю границ ее «девичей» чести. Плотоядно же ухмыляющаяся Анечка — лишь отвесила очередной шлепок и продолжила нравоучения, крепко при этом удерживая бутылку, пока ее «доча» всё наращивала темп в попытке поглотить то, что ни при каких обстоятельствах не способны вместить ее пульсирующие глубины.

— Ты видишь, милая, как это мерзко и отвратительно, когда в тебя суют что-то постороннее?

— Да-а-а, милая ма-амочка, — с восторгом и вожделением насовывалась Света на объект своей противоестественной страсти. — Это про-осто отвратительно!

— А мне приходится ежедневно переживать это унижение. Когда как я хотела бы ощущать на себе восторженные и похотливые взгляды не этих мерзких мужланов, а... неважно. Трудись старательнее, принимай самоотверженнее, впитывай жадно, — а Света ох как трудилась, принимала и впитывала, пока Аня продолжала наставление, — науку своих учителей! И тогда в своей жизни ты сможешь, преимущественно сама, выбирать, что именно будет на том месте, где сейчас эта бутылка!

— Благода-арю за науку, ма-амочка, — уже слабо контролировала себя распаленная Света

— Ну не стоит, милая, не стоит. Право слово, это такая малость, — ласково ворковала Аня, совершая, правда, теперь ещё и вращательные движения кистью той руки, коей в данный момент задавала взбучку «двоечнице».

Миша же уже не хотел быть безучастным наблюдателем:

— Так, я этот... эм, респектабельный который. А, состоятельный господин. Пришел, в общем, на смотрины своей будущей супруги. Короче, вытяга́й из нее... это вот.

— Ах, Платон Аполлинариевич здесь, — мягко говоря, внезапно преобразилась в радушную хозяйку кадровичка, картинно при этом всплеснув руками.

— Маменька, а мы их не ждали-с, — поддала адку юристка.

Миша, конечно, подергал чутка глазом, но не стал менять планы на «смотрины».

— Душечка, что же ты не приветствуешь уважаемого гостя? ВСТАЛА! — последнее милой Анечкой было сказано так, что Миша сам невольно вытянулся и чуть не отдал честь, хоть и был не по форме.

Светочка же, на это вот всё, неуклюже завозилась из-за забытого в ее глубинах предмета, мешающего резво выполнить указание тов.Мамы, но довольно скоренько приняла надлежащую ситуации позу и присела в почтительном книксене или реверансе. Миша не разбирался. Именно в этот момент мама́ и выдернула то, что мешало Плато... тьфу ты, Мише приступить к «смотринам».

— Вернись как стояла и радуй «мамочку», а я уж как-нибудь сам тут, — плохо отыгрывая роль, распорядился нетерпеливый Селин.

Света опять бухнулась на коленки и жадно припала губами к «мамочкиному» многострадальному месту работницы по обеспечению досуга достопочтенных господ, не преминув, конечно же, с готовностью отставить жаждущую «смотрин» попку. Ну а Миша, под сладострастные стоны одной и громкое дыхание другой, принялся оказывать свое расположение будущей «супруге».

Тут-то Аня и раскрылась во всей красе. Под напором опытной Светки она упала в кресло и, раскинув ноги, отдалась тем ощущениям, о которых мечтала всю жизнь и которые так самоотверженно ей сейчас дарила ее новая подруга. Миша же, в этот момент, не мог оторвать своего взгляда от старой знакомой, вдовы его одноклассника Витьки.

А он всегда немножечко ему завидовал, хотя и сам, после, нашел себе в жены женщину, чья внешность также позволяла стать героиней сказки. В роли какой-нибудь Василисы, его Оленька могла бы быть вполне. Такой косы как у Ани, конечно, не имела, но была не менее традиционна и фактурна.

И вот, сейчас Анечка была совсем не той «Настенькой» с печальной моськой и иногда робкой улыбкой, как все эти годы. И не той надзирательницей женской тюрьмы из порнофильма, как последние минуты забав со Светой. А была она теперь, как невероятно чувственная и раскрепощенная, тягуче развратная и завораживающе пластичная королева похоти. Селин даже не обращал внимание на жадно подмахивающую Светку, служащую лишь только объектом приложения физических усилий, выраженных серией поступательных движений с целью ублажения своей нарастающей похоти, которую, в свою очередь, питала как раз Анна. Именно ей он сейчас посвящал свой восторг и преклонение, отчасти выражающиеся в наяривании молодой юристки. Именно Аня была для него центром всех помыслов и стремлений в данный момент. На что эта проказница, развратно ухмыльнувшись, вложила ему в рот свою ножку, которую он принялся вылизывать, а также выцеловывать ее пальчики, что ранее ни при каких бы обстоятельствах не потерпел бы, даже от Оли. Но сейчас он и сам был готов просить сотворить, нечто такое же неожиданное и будоражащее, эту, ранее немыслимую в данном образе женщину.

В итоге, именно этот жест Анны и послужил спусковым крючком, запустившим цепную реакцию для всех участников трио, которых накрыло единой волной экстаза.

Валяясь на столе, Миша обдумывал произошедшее и приходил к выводу, что нечто мистическое и ритуальное есть в таком едином на всех участников оргазме. Он бы не поверил, что такое бывает, да и вообще возможно без притворства и игры. Но ему очень понравилось.

Разнообразие! Вот то, что его восхищало. Он и помыслить не мог, что в его жизни может настать период такого изобильного разнообразия. И не просто количественного, а невероятно качественного. Его партнерши ведь не играли. Благодаря кольцу