— Извините меня, но я уже взрослая женщина и позабочусь о себе сама, — вмешалась Алберта.

Ни один из ее братьев, ни Лоренс не отозвались, а просто обменялись «тем самым» взглядом, который понятен только мужчинам, и молча распрощались.

Братья все еще не успокоились.

Лоренс оставался невозмутимым.

— Мне это совсем не нравится, — сказала Алберта, когда Лоренс взял ее за руку.

По правде говоря, прикосновение кончиков его пальцев к ее ладони было невыносимо соблазнительным и понравилось ей сверх всякой меры.

Сейчас меня должны занимать только две вещи, думал Лоренс, сидя в столовой и наблюдая, как Алберта в хорошеньком желтом платьице суетится на кухне.

Во-первых, из конторы сообщили, что его главный конкурент Ансельм Силвермен (тот самый, что соблазнил его жену) узнал о празднике в честь Монтегю и собирается посетить Бухту якобы для участия в вечеринке.

С этим-то я справлюсь, думал Лоренс. Когда-то Ансельм Силвермен приводил его в ярость, но сейчас вызывал лишь легкое раздражение.

Гораздо больше его беспокоила пустячная сама по себе мысль касательно новой поварихи — то, как солнечные лучи просвечивают ее длинные волосы, придавая им невыразимую мягкость и золотистость, и с чем это прекрасное зрелище можно было бы сравнить.

И причудливая эта мысль не давала Лоренсу покоя. Ох, не нужно бы ему замечать восхитительные детали внешнего вида Алберты. Ни того, как ее длинная шея в изящном изгибе перетекает в плечо; ни того, как волнующе обтягивает фартук ее грудь; ни того, как время от времени она проводит ладонью по животу, в котором шевелится ребенок.

Какое теплое отношение к ней продемонстрировали сегодня ее подруга и родственники… И как же она красива… Алберта Джонсон затрагивала в нем струны, которые заржавели без дела и которых лучше было бы вообще не касаться. С юных лет он знал, что следует любой ценой избегать сильных эмоций, и придерживался этой теории, несмотря ни на что. Теперь, после десятилетий подобного опыта, он, похоже, уже не способен на сколько-нибудь глубокие чувства. И жена неоднократно твердила о том же.

И все же Алберта вызывала в нем беспокойство и тревогу, что было никак не приемлемо. Следовало бы, пожалуй, подыскать ей другую работу. Жаль, что он надумал обратиться к ней за помощью, что привязался к ней, усложнив и без того не слишком простую ситуацию.

Сегодняшнее посещение города преподнесло Лоренсу кое-какие уроки.

Я здесь веду себя как слон в посудной лавке, думал он, вызываю подозрение у тех, от кого хотел добиться доверия. А все потому, что занялся не своим делом. Тем, что лежит за пределами моего профессионального опыта. Я же привык обращаться к специалистам, когда мне необходима помощь…

В Бухту Радости он приехал по причине, которой никак не мог пренебречь: сказать последнее «прощай» человеку, который был невероятно добр к нему, и сделать это подобающим образом. Планы празднования стали достоянием общественности, но есть кое-что еще. То, что, к сожалению, нельзя рекламировать, хотя в остальном план относительно прост. Речь идет об акциях благотворительности от имени Монтегю. О сохраняемом пока в тайне поиске тех, кто больше других нуждается в такой благотворительности.

Но как определить самого нуждающегося и самого достойного?

Хороший вопрос.

При всей моей удачливости я наделал немало ошибок, честно признался себе Лоренс. Мои попытки раздобыть нужные сведения вызвали подозрения, а подозрения способны замутить воду и помешать сделать доброе дело.

Нравится мне это или нет, но я нуждаюсь в местном помощнике, в том, кто знает и понимает обитателей городка.

И я знаю, кто мне нужен. Вот она — красивая и веселая, что-то там напевающая в кухне. Алберта. Женщина, прожившая здесь всю жизнь, сердечная, склонная заботиться о людях.

Я нуждаюсь в заботе. Я нуждаюсь в такой женщине, даже если при одном ее виде у меня ладони начинают потеть, как у мальчишки.

Лоренс сделал глубокий вдох, когда мысль окончательно оформилась в его голове, и присмотрелся к Алберте через открытую дверь, делая вид, что разбирается с бумагами на столе в столовой. Он попытался отказаться от собственного решения. Рискованно даже приближаться к Алберте.

Она напоминает мне о вещах, в которые я больше не верю. Ей место там, где смешались мои воспоминания — и приятные, и самые болезненные. Необходимо неукоснительно держать ее на расстоянии.

И все же…

Я нуждаюсь в Алберте. Она мне просто необходима.

Лоренс поднялся и вошел в кухню.

Услышав его шаги, Алберта перестала петь и повернулась, продолжая улыбаться своими очаровательными розовыми губами. Эта улыбка подталкивала его подойти к ней ближе, что было бы ужасной ошибкой.

Лоренс едва не застонал от расстройства чувств, но не смог не улыбнуться, увидев выражение ее лица.

— Я вам для чего-то… нужна?

Нужна ли она мне для чего-то? Нужна, но ей незачем знать все, для чего она нужна мне, и я, разумеется, никогда не скажу ей об этом.

Лоренс постарался говорить легко и сухо.

— Мне хотелось бы кое-что обсудить с вами, — ответил он. — Я слышал, что женщинам в вашем положении часто рекомендуют пешие прогулки.

— Ах да, верно, — усмехнулась Алберта.

— И вы гуляете? — спросил он.

— Я много, чего делаю, — ответила она с улыбкой. — Пешие прогулки входят в число моих любимых занятий.

— Тогда давайте прогуляемся. — Лоренс предложил ей руку. — Я расскажу вам, чего я от вас хочу.

— Полагаю, разговор пойдет о питании? Вы хотите обговорить блюда, которым отдаете предпочтение, и сказать, как их надо готовить? — Алберта старалась проявить профессиональный интерес, но напряженный взгляд Лоренса пробуждал ее воображение, и оно подсказывало всякие глупости. Фантастические, невероятные вещи. Господи, я еще хуже, чем братья. Воображаю, будто Лоренс действительно смотрит на меня с вожделением…

Лоренс покачал головой, помогая ей спуститься по ступенькам и затем шагая по узкой мощеной тропинке, отделявшей скалистый берег от пляжа.

— Вы спрашиваете это у человека, проглотившего три шоколадных пирожных с орехами, приготовленных вами? Я — деловой человек, Алберта. Когда я нахожу того, кто знает свое дело, я не вмешиваюсь в то, что он делает.

— Тогда?

Лоренс остановился у нижней ступеньки и повернулся к Алберте. Фоном ему служил океан, ветер шевелил темные волосы. Их глаза оказались на одном уровне.

— Насколько хорошо, Берти, вы знаете местных жителей? — спросил он.

— Я прожила здесь всю жизнь.

— И вы привязаны к своим соседям?

— Мои чувства, пожалуй, глубже, нежели простая привязанность, — улыбнулась Алберта. — Когда у людей одна история, один и тот же образ жизни и общий город, их связывают особые отношения.