Из черных туч за окном вдруг посыпались снежинки. С высоты, не видно было, как падая на землю они тают и смешиваются с грязью. Здесь, наверху, снежинки медленно кружась, танцевали первый танец этой зимы.

— Вот ради чего нужен верхний этаж. Решено. Куплю себе такую же квартиру! — воскликнул Прохор и посмотрел на Семена. — Итак, что произошло, почему к тебе приходил жнец?

— Либо у нас, либо поблизости появился сильный колдун. Специалист по проклятьям. Мой заказчик умер от его проклятья.

— Заказчик стал жертвой и ты не успел найти колдуна?

— Именно. Для людей эта смерть выглядит естественно. Конечно я пошел к его родне, но они отказались нанимать меня. Остается его бывшая девушка. Теоретически, она могла бы стать заказчицей, но по правилам устава я не могу рассказать ей ничего. Все же я решил связаться с ней и это почувствовал жнец.

Прохор приподнял брови:

— Послушай, зачем? Это их людская возня. Нам нельзя вмешиваться ни во что, пока они сами не попросят.

— Я знаю.

— Так зачем?

— Хотел увидеть эту девушку. Заказчик считал её виновной. Я хотел проверить так ли это.

— У меня кончились вопросы, а повторять один и тот же не хочу.

— Ладно. Помнишь, наше знакомство?

— В девятьсот третьем? Как сейчас помню, золотой был год! Съезд РСДАП, Сионийский собор, на юге бунт, тагильское крушение, женщинам разрешили ездить на втором этаже трамвая!

— На втором этаже конки.

— Ну да, конки. И ты такой юный приехал в Питер. Конечно я помню. А что?

— Помнишь, мы сидели с тобой в фойе Лиговского театра? Его только открыли тогда. Был ноябрь, как и теперь. Ты рассказывал мне, что вернулся из Сибири. И там…

— Я говорил об этом?! — теперь Прохор посмурнел лицом. — Что это ты взялся вспоминать?

— Ты мне говорил тогда, есть особые признаки чистой души.

— Зачем тебе это? — спросил Прохор довольно резко.

— Кажется, я встретил ее. Здесь. Сегодня.

— Ра! — крикнул Прохор. — Ра! Принеси еще спирт! Бутылку! Две! Неси!

— Каковы признаки? Помнишь, ты говорил, но я тогда не слушал.

— Признаки многочисленны. Но хватит и одного. Если это есть, другое и не нужно. Они могут смотреть нам в глаза.

— Сколько времени?

— Да хоть сколько! Хоть сколько!

Ра явилась с подносом и бутылками, поставила на столик. Семен отпустил ее движением руки. Подумав, сказал:

— Иди, погуляй. Сходи… на горку покататься. Или куда тебе хочется. Купи что-то вкусное. Платье купи. Да, что хочешь купи! Ты знаешь где деньги. Возьми сколько нужно.

— Спасибо, господин. Через сколько мне вернуться?

— Вернись когда закончишь развлекаться, но не слишком быстро. Все, иди.

Она повернулась и убежала, схватив с полки его карточку. Прохор проводил ее тяжелым взглядом, сорвал пробку, раскрутил бутылку, и запрокинув голову, вылил себе в горло.

— Чистая душа, значит, — проговорил он, бросив пустую бутылку на ковер. — Ну, теперь можно и поговорить об этом. Давай, что ты хотел узнать?

— Ты ведь и тогда был пьян, да? Когда мы сидели в Лиговском театре?

— Еще как был! Трезвый я о них не говорю. Постой. Скажи мне, ты ей в глаза смотрел?

— Смотрел.

— Долго?

— Долго.

— Точно, чистая появилась… — он посмурнел еще больше, потом вскинул голову:

— И что? Тебе понравилось смотреть ей в глаза?!

— Это было странно. Она так и не отвела взгляд. Все смотрела, смотрела. Улыбаясь. Я никогда не смотрел в глаза человеку больше трех секунд. Странное ощущение, но… приятное.

Прохор усмехнулся одними губами.

— Приятное! Очень человеческое слово. Да уж!

— Я смотрел в её глаза дольше минуты.

— Чистая душа явилась. Что ж ей тут надо?! Ох, Семен, уеду я сегодня же отсюда. Переберусь куда подальше.

— Только расскажи сперва, что они такое? Чистые души?

— Что они такое, что такое… хмм… Чистые души — это комочки света, настоящей, создающей силы, божье творение в чистом виде. Начало жизни, надежда и любовь.

— Тогда что в них плохого?

— Плохого? — Прохор усмехнулся. Глаза светло-синего цвета, когда он выпивал, бледнели ещё сильнее и казалось, в белизне плавают только черные точки зрачков, что выглядело немного жутко, — Ничего в них нет плохого, просто им тут не место.

— Оглядись, — предложил он и встал, будто не в силах дальше сидеть. Сделал круг по комнате, остановился у окна, прижавшись к стеклу лбом:

— Ты смотрел на этот мир? Где мы находимся? Это место для совершенства? Нет, это место тяжелого обучения. Несовершенные души в бренных телах ищут свой путь через тернии страданий. На кой всё это комку чистого света?! Этот мир лишь стремиться стать им, но этот мир не знает истинного света, его суть — полумрак. Когда здесь появляется настоящий свет, люди сходят с ума.

— Как две тысячи лет назад?

— То был Сын Божий. Он знал кто он и зачем, а чистая душа это другое. Она не знает зачем явилась и скажу правду, никто не знает.

— Ты будто бы боишься их?

— Боюсь? Возможно. Они вносят хаос. Этот мир полон швали, вроде твоей Ра и других подонков, лишенных сил, выдерживать соблазны. Как чуть что, они кричат, требуют, не желают проявлять терпение. Едва только в их кровь впрыскивается доза гормонов, они, как обезумевшие идут на поводу у своих страстей! И вдруг среди них, в этой клоаке, появляется луч истинного света! Они не знают, как жить в свете, они боятся света, свет обнажает их сущность и в тоже время они вожделеют его! Это самый настоящий парадокс: тьма, стремящаяся к свету и боящаяся его больше всего в мире! И вот, разрываемые одновременно страхом и желанием, их души погружаются в хаос и вокруг тоже наступает хаос, все летит в тартар. Скажу тебе правду, если в мире возникнет сразу десяток чистых душ, миру придет конец. Его разорвет на части. Он не достаточно чист для света!

— Что случилось там, в Сибири? Там ведь была чистая душа. Ты говорил тогда, в Питере, — осторожно спросил Семен.

Прохор усмехнулся, грустно качая головой.

— Есть еще выпить,?

Семен провел рукой, указывая на полки:

— Выбирай.

Прохор оттолкнувшись от оконного стекла, запрокинул голову рассматривая стоящие бутылки:

— Сплошное человечье пойло, но вот это… ладно. Так ты хочешь знать, что было в Сибири? Там возникла чистая душа, вот что там случилось. Городок сгорел, исчез, он заброшен, там были убиты десятки, некоторые обезумели, другие бежали, кто-то остался и умер от тоски…

— Подожди, и это сделала чистая душа?

— Нет. Говорю же — они лишены зла. Чистая душа