Крепости эти были большей частью земляные, в виде правильных четырех-, пяти-, шести- или восьмиугольников, с капонирами или бастионными фронтами, с длиной полигона каждого фронта 200–300 м. В некоторых из этих крепостей земляными были лишь бастионы или открытые капониры, а остальные части ограды состояли из палисадов с рогатками впереди.

Второстепенные посты Китайской линии (редуты) делились на большие, средние и малые. Большие редуты представляли собой квадраты из палисадов со стороной 200 м, с земляными квадратными же выступами, с барбетами на одно орудие по углам. Редуты средние и малые имели земляные валы и деревянные стены. Средние редуты были восьмиугольной формы со стороной в 200 м, а малые — квадратные со стороной в 50 м.

В крепостях и редутах пограничной линии по ведомости 1793 г. состояло: 845 человек пехоты, 1590 казаков, 29 артиллеристов.

Как видим, в отношениях с Китаем Россия в XVIII веке придерживалась исключительно пассивной оборонительной политики. Это было связано в первую очередь с тем, что русское правительство было отвлечено войнами в Европейской России, и с тем, что китайцам удалось напугать Петербург «бумажным тигром».

Так, через богатого русского купца Владыкина, занимавшегося перевозкой чая из Китая, сановники богдыхана подкинули дезинформацию о том, что де на берегу Амура живут десятки тысяч китайцев и даже содержится военная флотилия, личный состав которой превышает 4 тыс. человек. Увы, наши чиновники проглотили эту «утку».

А между тем Россия остро нуждалась в открытии судоходства по Амуру. Первое время между Камчаткой и Якутском существовал сухой путь через Анадырский острог, причем с 1717 г. сухим путем между Камчаткой и Якутском уже почти не пользовались. Предпочтение отдавалось морскому пути из порта Охотск на Камчатку. Но все равно оставался крайне неудобным тракт Якутск — Охотск. Ситуация усугубилась появлением во 2-й половине XVIII века в Охотском море и у берегов Камчатки европейских кораблей, в первую очередь английских и французских.

О том, что Амур может стать артерией, питающей живительными соками хиреющие окраины, догадались уже давно. Еще в 1736 г. бывший капитан-поручик Василий Казанцев, находившийся в Сибири в ссылке и прикомандированный к экспедиции Беринга, подавал обстоятельную записку, где излагал всю сложность и неудобство сообщения между Якутском и Охотском и обращал внимание правительства на необходимость использовать Амур для связи с Камчаткой и Охотским побережьем. К записке прилагались чертежи и карты.

Ответа из Петербурга не было, но Казанцев упорно продолжал добиваться внимания к поднятым им вопросам. И только через десять с лишним лет из Сената в адмиралтейств-коллегию поступил указ о том, что Сенат рассмотрел предложения Казанцева и признал их «неосновательными и к делу не относящимися». Казанцеву запретили впредь подавать такие «доношения» и отправили «для пропитания в монастырь».

В 1753 г. Сенат, по предложению графа Петра Ивановича Шувалова, решил выяснить возможности организации судоходства по реке Амур. Коллегия иностранных дел представила в Сенат записку, в которой предлагалось «при соединении реки Ингоды с Аргуном приискать удобное место для постройки судов и справиться о глубине реки Амура, и если глубины довольно, то строить тут и морские суда, от китайского же двора требовать свободного плавания по Амуру для русских судов; если же река Амур явится мелководна, то домогаться в Пекине позволения на устье Амура построить небольшую крепость и завести корабельные верфи; когда возобновится экспедиция, то склонять в подданство такие народы, которые никакой другой державе не подвластны».

По этому представлению Сенат вынес решение: «Иностранная коллегия должна домогаться у китайского двора свободного плавания по Амуру, а между тем на реке Ингоде, где она соединялась с Аргуном, приискать удобное место к строению судов, к чему употреблять морских служителей, оставшихся в Сибири от Камчатской экспедиции, и геодезистов; построить два судна, которые бы могли Амуром и потом морем плыть в русские порты, приготовить для этих судов все нужное и провиант на людей, и когда китайский двор позволит свободное плавание по Амуру, то суда эти отправить немедленно с приказанием описать подробно реку Амур и прилежащие к ней места».

В 1756 г. в Пекин отправился советник Братищев. По его возвращении в сентябре 1758 г. Коллегия иностранных дел доложила Сенату, что китайский двор отказал в позволении русским судам плавать по Амуру, и в грамоте китайского трибунала от 23 сентября 1757 г. написано, что богдыхан указал следующее: «У нас от века того не бывало, чтоб России позволено было в какое-нибудь место провозить свой хлеб рекою Амуром, чего и ныне никоим образом позволить нельзя».

На несколько лет разговоры об Амуре затихли. Умерла императрица Елизавета Петровна, ей наследовал непутевый Петр III. Вскоре он скончался якобы от «геморроидальных колик». Новой императрицей стала умная, но не имевшая никаких прав на русский престол Екатерина II, бывшая Ангальт-Цербская принцесса София-Фридерика.

Лишь в 1764 г. Сенат вернулся к амурскому делу, и по его требованию Коллегия иностранных дел доложила: «Как ни уверена она в необходимости и пользе того, чтоб русские суда рекою Амуром ходили свободно, но по известному упорству в том китайского двора не находит теперь способов возобновить свои домогательства».

Конечно, дело было не столько в «упорстве китайского двора», сколько в том, что 5 октября 1763 г. умер польский король Август III, и Екатерина, действуя кнутом и пряником, сделала польским королем своего давнего приятеля Станислава Понятовского. В Польше начались смуты, длившиеся до 1794 г. Вмешалась Турция, объявив России войну, и т. д. и т. п. Внимание Екатерины II было поглощено Крымом и Константинополем, и вопрос о судоходстве на Амуре больше не ставился.

В 1787 г. граф Жан Франсуа де Ла Перуз (1741–1788?) на французских фрегатах «Буссоль» и «Астролябия» открыл (для европейцев) пролив между островами Сахалин и Хоккайдо. Далее он прошел Татарским проливом на север до бухты Де-Кастри. Там он увидел песчаные отмели и на основании своих впечатлений и опроса туземцев решил, что Сахалин — полуостров, отделенный от материка отмелью, а вход с юга в Амурский лиман недоступен для морских судов, и что устье Амура заперто мелями. Через десять лет после этого англичанин Браутон прошел Татарским проливом немного дальше и подтвердил заключение де Ла Перуза.

В 1803 г. русское правительство снарядило экспедицию под начальством Ивана Федоровича Крузенштерна (1770–1846) для обследования и описания берегов Сахалина, устья Амура и юго-восточного берега Охотского моря. Первый раз Крузенштерн побывал в этих местах в 1805 г., но так и не нашел безопасной бухты у берегов Сахалина. А в следующем, 1806 г. Крузенштерн попросту не стал заниматься Сахалином и отправил отписку в Петербург: «сколько… ни желал увидеть канал и весь берег Татарии от устья Амура до Российских пределов, что для вернейшего географического определения сей части почитал весьма нужным, однако не смел отважиться на то ни под каким видом. При вторичном отходе нашем из Камчатки остерегали меня не приближаться к берегу Татарии, принадлежащей китайцам, дабы не возбудить в недоверчивом и боязливом сем народе какого-либо подозрения и не подать через то повода к разрыву выгодной для России кяхтинской торговли».[4]