доброжелательность. Безусловно, Шелка ему нравилась! Однако эти чувства мало напоминали влюблённость, какую испытал при встрече. И причиною тому прагматизм. Вместе с программой обучения он удалил из архива бунтовавшие алгоритмы. Остальных подчинил Фонику, возможно, это и повлияло, и обескураженная Шелка сменила надменность на влюблённость.

Разумеется, когда красивая особа обращает внимание – это приятно! И нелепо утверждать обратное. При этом неважно, какой бардак у неё в голове. Со временем блажь уйдёт, и фокусы останутся в прошлом. К тому же он не придавал значения увлечению феминизмом. В конце концов, годится любой повод для оправдания одиночества. И это скорее беда, нежели вина, вон сколько двуногих чего только не придумают. Оттого не стал её ни в чём разубеждать. Захочет – спросит его мнение. Нет – к чему беспокоиться?

Так он рассуждал, наблюдая за собеседницей, которая, не в силах устоять на месте, описывала круги. Впрочем, трудно сохранять неподвижность по причине совершенной округлости, и достаточно малейшего наклона, как шар покатится. Что и произошло, и Шелка закружилась вокруг Фоника, то приближаясь, то удаляясь. Эта карусель продолжалась какое-то время, пока не раздался приятный голос:

– Привет, красавица! Вижу, нашла точку притяжения?

Фоник обернулся, желая взглянуть на бесцеремонного обладателя мягкого тембра и увидел презанятную конструкцию, состоявшую из перекладин, соединённых посредине. Почти как ножницы, с той лишь разницей, что перекладины были широкими и тупыми. Эдакий пропеллер с равной длины лопастями, и достаточно было порыва ветра, как он легко отрывался от поверхности и улетал в любом направлении. Разумеется, какое определит ветер, и Фоник, погружённый в раздумья, попросту не заметил приземлившийся неподалёку объект. Который и поприветствовал Шелку.

Однако помимо странного вида, вызвавшего недоумение, в незнакомце было нечто приглянувшееся Фонику. И благодаря не столько располагавшему баритону, сколько беззлобной безбашенности, от него исходившей. По этой причине он сменил гнев на милость, утратив желание осадить незнакомца. Вместо замечания ограничился улыбкой, понимая: странного вида существо незлобиво. И его фамильярность – больше несдержанность, нежели злой умысел.

Меж тем на Шелку появление старого знакомого произвело неприятное впечатление! Девушка испытала недовольство, но постаралась это скрыть. Правда, весьма неудачно, и Фоник заметил морщинку, измявшую безупречно круглую форму. К тому же она вопросительно посмотрела, как бы спрашивая, отвечать ей или нет. Фоник задумался, а незнакомец, видя её замешательство, обратился к нему и торопливо произнёс:

– Прошу простить, что вмешался в вашу беседу. Поверьте, не со зла. Просто решил поздороваться, но, судя по всему, вышло неловко. Вы уж не серчайте. Кстати, меня зовут Циник…

И попытался поклониться, но не получилось. Дело в том, что ветерок был слабым, недостаточным для подъёма в воздух тяжёлой конструкции. Так и остался лежать, что, судя по всему, было ему вполне привычно. Равно как и бороздить воздушное пространство, подчиняясь силе ветра.

Услышав извинения, Фоник кивнул, и новый знакомый принялся с увлечением рассказывать, как перемахнул через широкую реку, служившую преградой в известной компьютерной игре. И что его едва не сбили средства противовоздушной обороны одной из сторон. Они приняли Циника за вражеский летательный аппарат и приготовились открыть огонь. К счастью, наводчик заметил отсутствие опознавательных знаков и доложил командиру. Прозвучала команда «отбой», но неприятных впечатлений хватило, и Циник спешил поделиться чудесным спасением.

Фоник внимательно слушал, как вдруг понял, что ему нравится в рассказчике! Покорила всё подкупающая открытость, с какой тот говорил. При этом первым смеялся над собой! Такое озорство не часто встретишь, в нём сквозило восхищение наводчиком, предотвратившим беду, и Фоник уже души не чаял в новом друге. Так про себя назвал Циника, продолжавшего говорить и поведавшего о том, как однажды напугал двух девиц. О чём до сих пор сожалеет. При этих словах смущённо посмотрел на Шелку.

Как выяснилось, во время головокружительного полёта, обещавшего непередаваемые ощущения, он потерял высоту и случайно приземлился возле двух подруг. А поскольку посадка была жёсткой, ударился и не сдержался! Крепкие выражения смутили девиц, и они недовольно поморщились. Правда, тут же вежливо осведомились не сильно ли он ушибся? А когда узнали, что всё в порядке, распрощались. Так Циник услышал, как одна из них обратилась к другой, назвав её – Шелка. Красивая девушка запомнилась, и, увидев её, он решил поздороваться. Чем и вызвал недовольство, за что поспешно извинился. Закончив говорить, Циник добродушно посмотрел на собеседника, который ни разу его не прервал.

После подробного объяснения всё стало ясно. Очевидна причина недовольства Шелки, а также поведение не скованного рамками приличий Циника. Он много времени проводил в воздухе и привык на всё смотреть свысока. Чем и объяснялась его бесцеремонность. Да и к чему условности? Когда, расправив крылья, мчишься навстречу судьбе, всё нипочём! К такому выводу пришёл Фоник и ответил, что рад неожиданному знакомству и давно мечтал пообщаться с тем, кто парит в вышине. Сам он много размышлял, задаваясь вопросом об умении жить как вверху, так и внизу. Чего ему, к сожалению, не дано. Потому общение с Циником – бесценно, и он получит ответы на вопросы, первым из которых значится…

Однако не успел договорить, как сильный порыв подхватил собеседника, и тот взмыл ввысь. Через мгновенье превратился в малозаметную точку, в которой сложно разглядеть болтливого, но ставшего родным безбашенного путешественника. Испытывая разочарование, Фоник отвернулся. Он успел привязаться, и горечь расставания сменила грусть утраты.

Тем не менее был в случившемся и плюс, так как Шелка не сдерживала радость по поводу его поспешного исчезновения. И стоило Цинику улететь, как мягко подкатила и, нежно заглядывая Фонику, в глаза обратилась с просьбой – продолжить увлекательный рассказ. Она желала слушать! Заворожённо впитывать, даря собеседнику внимание. Такую безусловную податливость диктовала девичья натура, не утратившая уступчивости. Невзирая на феминистские взгляды, её нутро осталось свежим, нетронутым. А согласно женской сущности всякая девочка желает, чтобы ею обладал тот, кому сама отдала предпочтение. Шелка выбор сделала и ожидала взаимности.

Другое дело, что Фоник не спешил. Раздумывая, лишь подогревал её нетерпение. Словно опытный самец, обхаживая самку, неспешно выбирал тему. Расставание с Циником добавило эмоций, и Фоник ощутил желание обладать вниманием Шелки. Но, сдерживаемый первым в жизни прикосновением, начал медленно и невыразительно. Правда, спустя уже минуту тональность повествования достигла пика! Она проникла в Шелку, которая замерев от блаженства, не упускала ни единого звука. Их жаркая беседа затянулась надолго! До той поры, пока Фоник полностью не излил красноречие. По окончании привлёк к себе девушку и бросил взгляд в направлении, куда улетел Циник.

Что же касалось Шелки, то ещё в