«Послушай и держи ротик на замке…»

Я в страхе опустила глаза.

— Он использовал меня, славный кайм’эра, — пролепетала в ответ. — Ничего больше.

Он ударил меня. Я зашаталась от удара, но металлические кандалы не дали мне упасть. Я чувствовала, как изо рта идет кровь, и не смотрела на запястья, опасаясь, что и они кровоточат. Значит, это Винир, а третий мужчина — Йирил, которого Затар описывал, как «единственного браксана, способного на милосердие».

Я позавидовала тем народам, у которых есть настоящий бог. Они могут ему молиться и просить о смерти.

Я не стану тебя тревожить, сестра, описывая пытки, которые вынесла, современные пытки, что не оставляют шрамов. Йирил запретил остальным делать меня калекой — он сказал, что если я откажусь говорить или на самом деле не знаю ничего, то понадоблюсь им целой и невредимой, чтоб послужить приманкой для сбившегося с пути лорда.

Не смелость запечатала мои уста. Я не знала, какой политикой руководствуются эти люди, я только ясно видела напряжение между ними. Сечавех беспокоился, его раздражали требуемые Йирилом ограничения. Если бы я заговорила, если бы потеряла для них свою ценность, то меня бы отдали Сечавеху. Этого я боялась сильнее боли.

Потом они бросили меня туда, где нашли, на улицы Сулоса. Трое стражников, отряженных следить за мной, вначале грубо изнасиловали меня, а затем скрылись из виду, когда мое тело все еще содрогалось от боли.

Они будут ждать — ждать Затара, сына Винира и К’сивы, когда он вернется к дерьму из низшего класса, которое ему так понравилось. Тогда стражники убьют нас обоих; так предложил Йирил. Но я подозревала, вопреки всякой логике, что этот план обречен на провал. Но почему тогда он его предложил?

Два года, сестра, я страдала от внимания трех похитителей. А ты! Ты поздравляла меня за такое постоянное внимание! Ты просто ничего не знала…

По ночам золотой подарок Затара покоился на моей груди. Но я больше не смела носить его днем, ибо часто, без предупреждения, рука какого-нибудь стражника затаскивала меня в узкий переулок, в темный подъезд, чтобы в очередной раз удовлетворить свою похоть тем способом, что взбредет в голову, в пародии на уединение, которое предпочитают их господа.

И, когда боль становилась нестерпимой, я относила кольцо Затара к Туелю и плакала там. Это поведение недостойно браксинки, но будь оно все проклято! Я знала, что если предам, тщательно спланировав предательство, то все это закончится. Но я не могла предать единственного мужчину, который увидел то, что скрывается под клеймом позора, увидел женщину, теперь страдающую из-за этого.

Но вот однажды ночью я почувствовала, как его руки подняли меня с травы и я, не смея открыть глаз, поцеловала его. И поняла по его прикосновению, что он все еще чисто выбрит, потом его мягкие волосы упали на мою руку, и, даже не глядя, я знала, что они белые, как снег.

— Дурак, — счастливо прошептала я. — Первый человек, который тебя увидит, убьет.

— Они пытались, малышка, — весело ответил Затар. — Три стражника из Центра с шокерами. И против них —Затар с жаором. Едва ли это вызов для меня.

Обнимая его, я плакала и смеялась одновременно.

— Они сделали тебе больно, — тихо сказал он.

— Нет. У меня не осталось плохих воспоминаний — я помню только удовольствие.

Лорд расхохотался как бешеный, вожделение бурлило в нем, и этот смех оживил самые эротические из моих воспоминаний.

— У меня почти два года не было женщины, — сказал он мне. — Как думаешь, ты справишься? Отработаешь за эти два года?

Я улыбнулась.

— Я могу попытаться, мой лорд.

И он только что убил, подумала я, и тут его ласки заставили меня забыть обо всем. Я чувствовала его голод, сильный и требовательный. Что еще делать с таким мужчиной, кроме как отдаться и покориться?

* * *

— Я боюсь, лорд.

— Боишься меня?

Я прижалась к нему поближе.

— Нет. Не тебя.

— Моего отца? И кайм’эра?

— Рядом с тобой — нет.

— Тогда Курата? Тюрьмы? — настаивал Затар.

В ответ я содрогнулась.

— Ну, тогда мы их уничтожим, малышка, — их и их создателей.

Автокар замедлил ход, когда мы приблизились к его дому, особняку, построенному во вторую эру. Затар помог мне вылезти и крепко прижимал меня к себе, пока мы шли к двери.

— Дай твою ладонь, — сказал он. — Дом знает мою руку.

Я покорно прижала ладонь к пластине у двери. Секундное промедление — и дверь открылась, нашим взорам предстал охранник.

— Лорд Затар! — вскрикнул он.

— Мой отец на совещании, не так ли? — меня протащили мимо озадаченного и смущенного охранника.

— Да, но… лорд Затар!

Затар воспользовался его замешательством и быстро повел меня через вестибюль. Огромное здание подавляло; власть мужчины, которому оно принадлежало, находилась за пределами моего понимания. Прижимаясь к Затару, я чувствовала, как он решителен, как он возбужден, когда широким шагом следовал на встречу с отцом. Он тщательно выбрал момент, и его действия явно были просчитаны и продуманы заранее. Затар ногой открыл дверь в последний зал заседаний, разрушив запорный механизм одною первобытной силой. Тяжелые деревянные панели с грохотом рухнули и, таща меня с собой, Затар вошел к кайм’эра, окутанный дымом от проводов поврежденной цепи.

Сказать, что они были удивлены — значит, ничего не сказать.

Их было пятеро, все — кайм’эра, троих я уже знала и боялась. Мгновение назад их жаоры лежали на специальной, изысканной подставке для хранения оружия, но как только рухнули двери, они молниеносно схватили мечи, обладая быстрой, как у всех браксанов, реакцией. И, только увидев кто вторгся в зал, они несколько расслабились.

Но лицо Винира побагровело от ярости.

— Значит, теперь ты вернулся, — прошипел он.

Затар слегка поклонился, само воплощение надменности.

— Отец! Славные кайм’эра! Я вернулся к вам на крыльях победы! — возгласил он.

В его голосе слышалась неприкрытая ненависть и злая насмешка, насколько позволяли сложные речевые режимы браксанского диалекта. Мне захотелось исчезнуть. Взгляды моих мучителей могли бы пригвоздить меня к стене, если б могли воплотиться. Я дрожала. А Затар только крепче обнял меня.

Первым овладел собой Йирил. Он тихо и весело усмехнулся, пододвинул стул и сел.