Мне пришлось использовать алдоусанский для передачи этой мысли — на браксинский ее не перевести так, как я хотела это сказать. И, не дожидаясь, когда он поправит меня, — я слишком рано использовала его титул, — спросила:

— Это опозорит тебя?

— Нет, — мягко ответил он. — Я слишком долго жил среди врагов и вполне могу выдержать натиск запрещенного традицией.

— А они счастливы, лорд?

— Да, счастливы, — и больше страдают из-за этого. Когда умер Туконе, его жена убила себя. Это страшное дело — потеря, — он достал из ящика блокнот и ручку. — Любовь — это страшная слабость, и азеанцы разрушат себя ею. Но чтобы ты опозорила меня, малышка? Едва ли! Послушай, напиши-ка прощальное письмо сестре!

И вот я пытаюсь, Ниар, но его дыхание у моей щеки и руки, ласкающие меня, требуют, чтобы я обратила внимание на другое. Поэтому будь осторожна, дорогая сестра, и пожелай мне всего хорошего.

Теперь я принадлежу ему. А он только начал.

«Какая польза от этих нежных эмоций? Любовь, сочувствие, дружелюбие, — какой цели они служат? По-моему они социально бесполезны, это просто препятствия для нормальной эмоциональной деятельности. Нет более конструктивной эмоции, чем ненависть».

Витон

Фериан дель Канар совсем не радовался, отправляясь на спутник Базы № 5, находившейся в ведении Службы Безопасности, но поскольку он был браксаном — или, по крайней мере, учился быть браксаном — он попытался этого не показывать.

— Что-то не так? — спросил кто-то из азеанцев.

«Черт побери!» — подумал Фериан и вслух сказал:

— Ничего. Все в порядке.

Он увидел свое отражение в блестящей поверхности стены дока, и скорректировал позу, движения, осанку… вот! Вот так обмануть гораздо легче.

— Все в полном порядке! — подчеркнул он.

И что с того, если он заходит в один из наиболее тщательно охраняемых объектов в Империи? Что с того, если он наполовину браксан и выглядит так, словно эта половина у него доминирующая? Он — Фериан дель Канар, один из нескольких зондов Империи, и если обыватели не способны отличить зонда от телепата, то они достаточно знают о тех и других, чтобы это производило впечатление.

Фериан поправил на голове красно-золотую повязку, свидетельствовавшую о ранге, кивнул экипажу транспорта, который его сюда сопровождал, и достал чип допуска для проверки охраной орбитальной базы.

Что в этом положительного? Фериан увидит райское убежище офицеров Звездного Контроля, единственное место, кроме Базы, где они могут расслабиться, зная, что лучшая наука Империи занимается их безопасностью. Здесь жил Дармел лиу Туконе, на короткое время откладывал свои обязанности дознавателя, становясь просто человеком. Сюда, после того, как заканчивалась дневная работа, приходила его жена, снимала громоздкую мантию своей власти и ложилась рядом с супругом в тишине и покое. Тут они и умерли, оба, пали жертвами браксинского яда.

— Фериан дель Канар… — пробормотал охранник.

Взрослое имя зонда было необычным, Фериан и выбрал его по этой причине. Дополнительное имя объявляло (несмотря на все внешние признаки обратного), что он — азеанец. Для незнакомцев этого было достаточно. Зачем им знать больше?

— Временный допуск? — у охранника явно возникли подозрения. Он нахмурился, вставил карточку в прорезь машины и стал ждать результата. Наконец экран очистился, и на нем появились слова: «Пропуск действителен. Подтверждено».

Все еще недовольный, охранник кивнул:

— Можете проходить. Ли Нат вас проводит.

«И пусть Хаша поможет тебе, если из-за тебя возникнут хоть малейшие проблемы!» — добавил он про себя, протянул пропуск Фериану и жестом подозвал еще одного охранника.

— Тринадцать/двадцать три. Обыщи его сперва!

Фериан позволил себе улыбнуться. С черными, напоминающими бархат волосами и блестящей белой кожей, зонд выглядел достаточно по-браксански, чтобы обеспокоить любого офицера Службы Безопасности. И если его волосы были длинными, а лицо чисто выбритым, — уступки, на которые он с неохотой пошел, следуя имперской моде — это не скрывало, кто он на самом деле, как телом, так и душой, то есть отчасти браксан.

— Все в порядке, — сказал ли Нат, тщательно обыскав Фериана при помощи ручного сканера. Было очевидно, что ему не по сердцу провожать подозрительного гостя. — Идите за мной!

Тринадцатый уровень, секция номер двадцать три. Коридоры представляли собой трехмерный лабиринт, перемежающийся сенсорными панелями, которые — к большому раздражению Фериана — требовали подтверждения его допуска перед тем, как пропустить дальше. Впечатляет, подумал он, но и только. Ведь, в конце концов, если честно, система провалилась. Дармел лиу Туконе и Суан лир Асейрин мертвы, на них совершил покушение наемный убийца, и никакие сканеры в мире не могут изменить этот факт.

— Вот, — резко сказал охранник. От него исходили волны неудовольствия.

Охранник дотронулся до соответствующей пластины, таким образом сообщая единственному занимающему апартаменты человеку об их визите. Прошло мгновение — почти неслышный вжик сканера напомнил Фериану, что он все еще находится под наблюдением Службы Безопасности — и дверь открылась. Его приветствовал Набу ли Пазуа, директор Института, отвечающего за психогенетические исследования.

— Фериан! Наконец-то!

Ли Пазуа был уже немолод, ему давно перевалил за двенадцатое десятилетие, но его стать и экстрасенсорные способности поражали. Красная полоска телепата ярко выделялась на фоне его кожи, полувоенная форма придавала ему дополнительной властности.

— Спасибо, — поблагодарил он охранника, жестом пригласил Фериана войти и запер дверь. — У тебя не возникло проблем, пока ты сюда добирался?

— О, проблемы были, — Фериан поделился чудными воспоминаниями с директором Института: проверка служб безопасности, подтверждение допуска, драка с сопровождающими охранниками, пока он находился на орбите Киауна.

«Но я здесь, — сказал он телепатически и добавил: — А где ребенок?»

«Сюда», — ответил директор, так же мысленно.

Апартаменты, в коих некогда жил Дармел лиу Туконе, были богато обставлены, стены покрывал шнуровой орнамент, а мягкая мебель, будто вырастала из пола. Что нетипично для азеанцев: в азеанской культуре преобладали острые углы и яркие, контрастные тона. Здесь же приглушенный голубой цвет на стенах переходил в цвет морской волны, несимметрично в узорах появлялся и лиловый… Больше походит на лугастинский стиль, чем на какой-либо другой, хотя материал, несомненно, браксинский. Странное смешение стилей для офицера Службы Безопасности.

— Сюда, — ли Пазуа указал на дверь и добавил ментально: — «Будь осторожен».

«Я всегда осторожен», — ответил Фериан.