— Сидишь, танкист? Слышал — Паулюс сдался!

Столяров даже приподнялся с брони:

— Не врёшь?!

— Сзади везут! В «эмке»!

И точно — спустя несколько минут послышался до боли знакомый завывающий звук мотора легковой машины Горьковского автозавода. Александр успел заметить сквозь мутноватое стекло худого, плохо выбритого немца в высокой фуражке, сидящего на заднем сиденье. Следом мчались два «виллиса» с охраной…

Новость мгновенно облетела все войска — взят в плен ФЕЛЬДМАРШАЛ Паулюс. Это звание было присвоено генералу 30 января 1943 года. Текст телеграммы гласил: «Поздравляю вас с производством в генерал-фельдмаршалы. Адольф Гитлер». Но радости произведённый в этот чин не испытывал, ведь по сути это был приказ к самоубийству. Никогда за всю историю ни один германский фельдмаршал не сдался в плен, и фюрер надеялся, что эта традиция не прервётся. Но он просчитался. Фридрих фон Паулюс капитулировал. В Берлине в это время шли похороны. Огромная усыпальница из гранита и бетона, почётный караул, закрытые гроба, засыпанные почти полностью цветами… Лично Фюрер и высшие чины командования прибыли отдать честь якобы застрелившемуся генерал-фельдмаршалу. По всей Германии и подчинённым ей территориям был объявлен трёхдневный траур… А что же в России? Бойцы и командиры, наконец, получили краткий отдых. Они отсыпались, писали письма, занимались личными делами. Верховный Командующий И. В. Сталин оценил подвиг сталинградцев весьма высоко, впрочем, как и весь остальной мир. К примеру, король Британии прислал «Почётный меч», в ознаменование великого подвига простых людей, не сдавших город, а дравшихся до последней капли крови. Не отстал и от британца и президент САСШ Франклин Рузвельт, наградивший Сталинград особой «Почётной Грамотой» Конгресса САСШ. Все же советские воинские подразделения, участвовавшие в разгроме немецко-фашистских войск, получили вскоре, в апреле, высокие звания гвардейских. Всего же в ходе операции «Кольцо» было взято в плен 24 генерала, 2500 офицеров и свыше 91 тысячи солдат…

Александр Столяров, майор танковых войск, стоял на Мамаевом кургане и смотрел на город, раскинувшийся у его ног. Впрочем, вряд ли можно было назвать городом груду развалин, в которую он превратился за полгода самых жестоких боёв в истории человечества. Отлетела в сторону выкуренная папироса, коротко прошипев в снегу. Тихо. Только ветер свистит. Впервые виден весь Сталинград. Ничего не горит, не вздымаются столбы дыма от непрекращающихся пожаров. Блестит на солнышке волжский лёд. Майор развернулся и пошёл вниз, к своим. Внезапно на мгновение остановился и рубанул рукой воздух:

— Восстановим! Ещё лучше прежнего!..

Чихнув напоследок и выбросив облачко сизого дыма из патрубков двигателя, штурмовик застыл на стоянке. Открылся фонарь, на плоскость вылез квадратный из-за мехового комбинезона пилот, помог выбраться бортстрелку, затем лётчик нырнул вниз, в кабину. Повозившись немного, выудил на свет божий здоровенного чёрного кота, прижал к груди, взъерошил шерсть на голове меховой варежкой.

— Говорили тебе, немчура чёртова — не фига тебе в воздухе делать, если самолётов боишься. Замёрз, наверное, разбойник?

Стрелок улыбнулся при виде этой картины. Впрочем, командира в полку уважали, и его любовь к коту считали за чудачество, позволительное такому асу, как подполковник Столяров. Чёрный кот по кличке Гитлер, подобранный Владимиром в степях под Сальском, прижился у нового хозяина. Одна только слабость была у животного — боялся он самолётов. При звуке работающего авиадвигателя котяра прижимал уши к спине, выгибал спину горбом и начинал орать дурным голосом. Видно, попадало животное под бомбёжку… Тем не менее, Владимир был поражён до глубины души, когда во время одного из вылетов Гитлер спрятался в кабине пилота и вылез наружу только после приземления самолёта. Где кот умудрился схорониться — не понимал никто. Ведь вроде всё на виду. Но, тем не менее, животное объявляло о своём присутствии только тогда, когда самолёт заходил на посадку, цепляясь когтями за меховой унт лётчика и требуя посадить его на колени…

— Как слетали, товарищ командир?

— Нормально. Потерь, как видишь, нет. Но дырок в плоскостях привезли немеряно. Придётся механикам попотеть.

— Такова уж их служба…

Майор Камерер окинул взглядом залитый маслом капот самолёта.

— Опять?

— Да. Давит движок, всё наружу гонит. Хорошо, что Костя спринцовку с бензином приделал. Разок плеснёшь — вроде видно. Но это не дело. Надо что-то делать. Новые ещё не поступили?

— Да нет… Всё обещают.

Столяров со злостью сплюнул на прикатанный снег.

— Сволочи! По другому и не назовёшь! Окопались в тылу, дармоеды, а у полка скоро ресурс закончится. Короче, замполит, пиши своим орлам из политотдела, что через неделю полк боевую задачу выполнить не сможет, в связи с массовым выходом моторов из строя.

— А ты думаешь, я не писал?!

— Писал-писал, я знаю. И я писал. И «особист»[5]писал. И зампотех[6]писал. А толку — нет…

— Ну, мы посчитай, в тылу находимся. Вот и думают, что обойдёмся. А всё идёт на фронт…

Командир полка вспыхнул, словно подожжённый бензин:

— В тылу?! Как Паулюса долбить — мы! Штурмовать шестую и аэродромы — мы! Транспортники сбивать вместо истребителей — тоже мы! А горючее, боеприпасы — по остаточному принципу. Здорово! Короче, Андрей, моё терпение лопнуло. Либо нам новые моторы — либо через неделю — ни одного самолёта в воздух я не подниму, так и доложи. Понятно вам, товарищ майор?!

Когда Владимир переходил на официальный тон, ничего хорошего это не предвещало, и замполит полка майор Андре Камерер это очень хорошо знал. Поэтому вскинул руку к виску, отдавая честь и выдохнул:

— Так точно, товарищ подполковник! Разрешите идти выполнять?

— Ладно, остынь. Позже напишешь. Да я позвоню кое-куда. Может, помогут…

В штабной землянке было жарко натоплено. Кот сразу устроился возле «буржуйки»[7]и довольно замурлыкал, наслаждаясь сухим теплом, идущим от раскалённых докрасна стенок печки. Владимир уселся за стол и склонился над картой, делая пометки. Он не потерял головы от шквального огня немецких зениток, а грамотно увёл полк в сторону, выполняя противозенитный манёвр, а затем накрыл расчёты залпом «РСов», подавив немецкую противовоздушную оборону и дав возможность идущим выше бомбардировщикам без помех высыпать на головы окружённым фрицам свой смертоносный груз. Но его насторожило другое — какие-то непонятные сооружения в тылу аэродрома. Интересно, чтобы это могло быть? И бомберы их не накрыли… далековато. Но что же там такое есть? Владимир отхлебнул принесённый ординарцем горячий чай и сморщился. Запасы кофе давно кончились, и где разжиться ещё — не имел ни малейшего представления… И где его боевые друзья, которых обещал найти Незнакомый? Где Гертруда? Столяров писал в свою старую часть, но ответа так и не получил… Вздохнув, склонился над картой. Обстановка на фронте складывалась неплохо, насколько он видел. Плотное кольцо окружения блокировало Шестую немецкую армию наглухо. Танковый удар немцев на прорыв не удался, а воздушный мост снабжения, организованный Герингом, находился на последнем издыхании. Сотни зенитных орудий сплошной стеной были выставлены в степи, а то, что не удавалось ПВО, доделывали советские лётчики. К уничтожению транспортных «Ю-52» привлекались даже штурмовики «Ил-2». В частности, полк Столярова уже вторую неделю использовался именно для этих дел, и некоторые ребята завалили не по одной неуклюжей трёхмоторной машине врага. Владимир написал представления уже на четверых, но ответа из штаба дивизии ещё не получил… Отложил карту в сторону, придвинул к себе бумаги. Так… Наряды на топливо, на бензин, новое расписание караульных постов… Ежедневная рутина… Строевая записка…[8]Некомплект пилотов, некомплект техников, вооруженцев, некомплект… Да всего некомплект! И воюй неизвестно чем, и неизвестно с кем! Личного состава — сорок процентов! Десять троллей на чёртовой мельнице!!! Впрочем… Всем сейчас тяжело… Страна голодает, отдаёт последнее Фронту. Лишь бы уничтожить гадов, прогнать их с родной земли… Люди в тылу с себя последнюю рубашку снимают, с голоду пухнут, по двадцать часов у станков стоят, и кто! Бабы, да пацаны малолетки… Мужики все на фронте…