невесело хмыкнула. Никто не умер? Вчера на моих глазах умерло значительно больше, чем никто, и одного из этих «никто» уничтожила я. Уничтожила и не жалею об этом!

Темнота затопила радужку, а потом в отражении я вдруг заметила развешенную на батарее рубашку.

Никки…здесь?

Сердце застучало, я вылетела из ванны в спальню, открыла дверь и выбежала на лестницу. И остановилась, услышав голоса и тихий смех Николаса. Никки здесь! Даже присутствие на кухне посторонних лиц меня не огорчило, тем более, один голос я совершенно точно узнала – это был Кристос. Я вернулась в спальню, привела себя в порядок, а затем спустилась к гостям.

– Доброе утро! – бодро поздоровалась я, войдя в кухню.

Кристос и какой-то неизвестный мне военный в форме вроде бы поздоровались со мной в ответ, я толком не слышала. Встретилась с Никки глазами и застыла, зачарованно разглядывая огненные всполохи в темных глазах и его абсолютно новую идеально отглаженную форму.

– Я сварил тебе кофе, – тепло улыбнулся он, протягивая мне ладонь.

– Спасибо, – голос сел.

Я замешкалась, впервые задумавшись, а имею ли я право так просто брать Никки за руку. На глазах у всех, заявляя всему миру свои права на него.

Николас покачал головой, сделал ко мне шаг и самостоятельно решил мою проблему, уверенно сплетая наши пальцы и утягивая за собой, чтобы вручить обещанный кофе. Быстро представил мне военного, я даже не успела удивиться, что ректор военной академии делает на моей кухне в шесть часов утра. Мужчина вежливо мне поклонился, а затем продолжил разговор который я, по всей видимости, прервала своим появлением.

– Эта просьба выглядит более чем странной, но у меня нет причин и возможности отказать будущему императору, – развел он руками.

– Не беспокойтесь, господин Тобиас. Мы с господином Бонком не посрамим честь академии, – задумчиво ответил ему Николас.

– Не сомневаюсь в вас, господин Холд, – хмыкнул мужчина. – А вот ваш друг вызывает у меня разумные опасения. Тем более, сейчас он во дворце без вас.

– Во дворце? – не удержалась я от вопроса.

– Его высочество Юрий выразил особые пожелания к своей охране, госпожа Холд, – пояснил мне военный.

– Юрий? – я недоуменно посмотрела на Никки. – Какое отношение имеют военные к охране императора?

– Самое прямое, – Никки нервно дёрнул шеей. – С сегодняшнего дня.

Глава 5

Я сделала глоток, опираясь о кухонный шкафчик и мимоходом отмечая идеальный вкус кофе. Ложка сахара и треть кружки молока, как я варила себе сама каждое утро…

Значит, военные теперь охраняют императора. Охраняют, или сторожат? Почему господин Тобиас называет Юрия прежним титулом? Сын Александра не взошел на престол? В стране безвластие? Разве это возможно?

– …буду ждать вас в автомобиле, – выхватила я фразу из слов военного и прикрыла веки – Никки бросил на меня острый взгляд.

Иди. Ты не можешь возиться со мной вечность, Николас. Как бы мне того не хотелось.

– Хорошего дня, госпожа Холд, – поклонился мне военный и покинул кухню.

– Господин Николас просил передать, чтобы вы собирались в Южный, – сообщил мне Кристос и посмотрел на часы.

– А Элизабет? – вскинулась я.

– Приедет за вами вместе с водителем, – улыбнулся мне дворецкий Холдов и тоже откланялся, оставляя нас с Никки наедине.

Он повернулся ко мне и забрал кружку у меня из рук. Поставил её на стол, а потом взглянул на меня исподлобья. Не знаю, кто сделал первый шаг, не знаю, кто прикоснулся первым, этот миг стерся, сгорел вместе с остатками здравого смысла в сумасшедшем отчаянном поцелуе.

И безумие может быть счастьем, особенно, если разделить его на двоих.

Я отстранилась первой. Откуда только силы взялись? Рассмеялась: строгое, излишне серьезное выражение на лице Никки никак не сочеталось с растрепанным видом и лихорадочно блестящими глазами.

– Иди, – твердо сказала ему я.

Только вернись…

Никки поправил ворот рубашки, застегнул пуговицы серого кителя, расправил плечи и, спрятав руки за спиной, ответил:

– Я приеду в Южный, как только смогу. Что бы ни случилось, дождись меня, Алиана. Обещай, что не станешь делать глупостей.

Он мотнул головой, и я не удержалась – погладила его по щеке.

– Обещаю, – хрипло прошептала я и со смешком добавила: – а что мне еще остается?

Никки отвел взгляд, потемнел лицом и замолчал, уставившись в одну точку.

– Хороший вопрос, – наконец сказал он, подымая глаза. – Кто знает, что придет тебе в голову?

Пальцы мои коснулись его губ. Я подалась к нему, прижимаясь всем телом, окутывая собой, чувствуя, как напрягаются его руки, замечая резко очертившиеся скулы и нервно бьющийся на шее пульс.

– Что, например? – я поцеловала его в краешек рта.

Николас дернулся, но так и не позволил себе снова до меня дотронуться.

– Например? – выдохнул он мне в губы.

Я поймала его дыхание. Пьянящее, нежное, и такое жаркое, что желание снять одежду стало невыносимым.

– Например, решишь, что я слишком для тебя молод, – чуть улыбнулся Никки.

– Вредный мальчишка! – возмутилась я. – Хочешь сказать, я для тебя старая?!

– Нет, – побелел Николас, а я вдруг вспомнила его «опоздал родиться» несколько дней назад.

Разница в четыре с половиной года – это ничто. Меня она не сильно смущала и до этой ночи, а теперь смущаться тем более поздно, да и просто глупо.

Никки заметно расслабился, на щеках его снова выступил румянец, а я наклонила голову к плечу и ехидно уточнила:

– Точно нет?

– Абсолютно, – твердо ответил он, хватая меня в охапку, до боли сжимая плечи и целуя так, словно поцелуем этим хотел доказать мне правдивость своих слов.

– Иди уже, – рассмеялась я, отталкивая его.

На улице громко хлопнула автомобильная дверь. Похоже, господин Тобиас посчитал, что его подопечный слишком долго прощается с родственницей, и решил напомнить Николасу о себе.

– Проследи за Ральфом, – серьезно попросила я.

– Прямо сейчас, – кивнул Никки, отошел к выходу, обернулся в дверях и с нажимом сказал: – ты обещала.

– Никаких глупостей, – подняла я правую руку. – Я помню.

Николас не улыбнулся, ушел. Под быстрыми шагами скрипела деревянная лестница, а затем открылась тяжелая входная дверь.

Я осталась в квартире одна.

Тяжелые деревянные двери были распахнуты настежь. Выкрашенные белой краской старые и наверняка много повидавшие. Если бы вещи могли говорить, их рассказ был бы крайне увлекательным. Ральф стоял к ним лицом, спиной опираясь о стену длинного коридора, но видел след от кисти, хаотическим узором покрывающий всю поверхность деревянных полотен. Сто раз перекрашены, судя по выглядывающим друг из-под друга слоям на небольших сколах. Кажется, за эти пару часов он успел выучить каждую трещинку на этих дверях.