Спешившись, Хельги-ярл неторопливо подошел к крыльцу самой большой избы и, сняв с головы остроконечный, ярко блестевший шлем, поклонился седобородым дедам, вышедшим ему навстречу. Выказывал уважение хозяевам, а как же иначе? Вежливость только рабы считают признаком слабости, а здесь были свободные люди. Не захотят платить — уйдут в леса, ищи их там потом, выковыривай! И так-то платили время от времени… потому, наверное, хитрый Рюрик так легко и расстался с этой лесной землей, передав право сбора дани молодому ярлу.

Поднимаясь по широким ступенькам крыльца, ярл обернулся к Снорри. Тот кивнул, приложив руку к сердцу, мол, не беспокойся, расхолаживаться особо не будем. Часть воинов зашла вслед за ярлом в избу, а часть осталась у лошадей, пара даже выехала за ворота — на стражу, мало ли что может случиться, места-то глухие. Снорри тоже не уходил со двора, его синий плащ мелькал то у ворот, то за амбарами, то у колодца с высоким шестом-журавлем. Двое дружинников встали у коновязи, уперев в снег острые концы щитов. Собравшиеся вокруг мальчишки смотрели на них круглыми от восторга глазами, и нельзя сказать, чтоб молодым воям не льстило такое внимание.

— Посматривайте, — проходя мимо, шепотом бросил им Снорри. — Скоро вернется их бонд, Келагаст, с охотниками. Встретьте уважительно, чинно, но чтоб видели — ежели что…

Келагаст с охотниками вернулся быстро. Видно, оставшиеся в усадьбе все ж таки послали за ним, а как же? Такое дело. Крепкий широкобородый мужик, не молодой, но и не старый, руки — почти до земли, кулаки — молоты, недобро прищуренные недоверчивые глаза — староста погоста производил впечатление человека, уверенного в своих силах и — что тоже немаловажно — в силах своих людей, коих у него насчитывалось… раза в три-четыре больше, чем в дружине Хельги. И все — охотники, крепкие мужчины, привыкшие управляться рогатиной и меткой стрелою не хуже профессиональных северных воинов-хускарлов. На языке славян Келагаст, хоть и был по роду весянином, говорил неплохо, как и почти все здесь, не то что, скажем, на дальних пашозерских погостах. Нередко заглядывали сюда и купцы, да и по соседству селились славяне, забираясь в глубь весянских лесов все дальше и дальше. Жили большей частью мирно, хотя, конечно, случалось всякое, все ж люди, бывает, и поссорятся, перейдут один другому дорожку… Но такого, чтобы вырезать весь род, причем самым зверским образом…

— Нет, — покачал головой Келагаст, оставшийся по настоянию Хельги, для тайной беседы. — Не будут венеси… — так он называл людей славянского племени, — …в бесчестии кровь проливать. Тут кругом они не одни, а наши стрелы метки. — Старейшина с усмешкой посмотрел на молодого ярла.

— Стрелы моих людей тоже не летят мимо цели, — заметил тот. — Но не в этом дело. Вы согласны с размером дани?

— Нет! — Глаза Келагаста вспыхнули яростью. Хельги положил руку на меч.

— Но вы платили так всегда, издавна, — холодно напомнил он.

— Издавна? — резко встав из-за стола, весянин захрипел, наливаясь кровью. — Издавна? Нет, князь. Были времена, когда не было вашего волчьего племени… Ничего, они еще настанут…

Он неожиданно проворно обхватил мощными руками шею ярла. Старейшина не упускал случая показать свою силу. Впрочем, Хельги был готов ко всему, как и любой викинг. Ладонями он треснул старосту по ушам, хрящеватым, большим, заросшим седым диким волосом. Оглушенный, Келагаст на миг ослабил хватку… Этого ярлу вполне хватило, чтобы приставить острие меча к его сердцу.

— Ну, чего ж ты ждешь? — ненавидяще прохрипел весянин. — Убей

— Нет, — Хельги вдруг улыбнулся. — Предлагаю продолжить беседу. Согласен?

— Продолжить? — Келагаст задумчиво сдвинул брови. — Ты этого хочешь?

— Конечно, ради того и приехал. — Хельги положил меч на стол перед собою. — Поверь, мне нет никакого проку от мертвеца. Итак, мы говорили о дани, — напомнил он. — Объясни, с чем ты не согласен?

— Проворен ты управляться с мечом… — поглаживая шею, пробурчал староста. — Говоришь про дань? Ну, так слушай. — Келагаст как ни в чем не бывало уселся на лавку, жестом прогнав заглянувшего было в дверь людина. — Прошлое лето дождливое выдалось, плохо уродилось жито, а вынь два десятка мешков да положь! Зверья в лесу тоже мало — неудачна охота, ты сам видел — снег, да и морозно было… Мед? Ну, меду, пожалуй, хватит.

— А рыба? — усмехнулся ярл. — Что, и рыбы в реке да озерах мало?

— Рыбы? — Келагаст задумался. — Хватает рыбы… Так ведь не возьмешь ты рыбу вместо жита…

— Кто знает? — Хельги смотрел прямо в глаза старосте. — Думаешь, мне выгодно разорить тебя, чтобы в следующий раз было не с кого брать? Заменяй жито на рыбу, коль выпал неурожайный год… Только не сам по себе заменяй — а по совету со мной. Мне выгодно, чтоб ты был зажиточен и люди твои ни в чем не нуждались.

— Ну да, — прищурившись, согласился весянин. — Конечно, тебе выгодно. Больше возьмешь! Что ж… Твоя сила… Для меня вот только в этом никакой выгоды нет.

— А вот в этом ты ошибаешься, уважаемый Келагаст! — резко выпалил Хельги. — Скажи мне, помнишь, как объявились в здешних местах кюльфинги… колбеги, как вы их зовете?

Староста кивнул, нахмурился. Еще бы не помнить! Девять охотников тогда полегло, молодых, самых лучших.

— Потом кюльфинги ушли, ушли с богатой добычей… И вы их не достали… А я бы достал! Только б сказали…

— Гладко ты говоришь…

— Так ведь то мне выгодно! И вам — тоже. Или я не прав? И вот еще что… — Ярл раскраснелся, непростая беседа явно доставляла ему удовольствие… хотя, конечно, обычный ярл не вел бы никаких бесед и никого не убеждал бы иначе как лезвием меча. Но Хельги и не был обычным! И он чувствовал, как торжествующе бьют в голове холодные гремящие барабаны…

— Неужели у тебя не было никаких столкновений с соседями? — напористо продолжал Хельги. — Из-за той же земли, озера, охотничьих угодий — ведь население погоста растет, и всего требуется все больше и больше! Неужели не было? Не поверю!

— Ну, были, как не быть, — нехотя признал Келагаст. — Старый Конди все к озерам нашим подбирается, что у болотины Чистый Мох. Своими их считает, леший!

Хельги вздрогнул, услыхав об убитом старике из уст старосты погоста. А может быть… Нет, вряд ли… Не станут они на своей земле воротить такое. Да если что и натворили б — сожгли бы усадьбу, чтобы не оставлять следов, обязательно сожгли бы… Ярл покачал головой, отгоняя непрошеные мысли. Продолжал, покосившись через затянутое бычьим пузырем оконце во двор:

— Ты считаешь те озера своими и можешь представить доказательства, так?

— Так об этом все знают!

— То же самое скажет и старый Конди, нет?

— Да уж, скажет, лешина, как не сказать!

— Так кто же вас рассудит? Соседи? Которые, может, дружбу водят больше с тобой, чем с Конди, или наоборот… Нет, не рассудят.

— Тогда кто же, уж не…

— Именно я, Келагаст! И уж будь уверен, не потерплю несправедливости. Оба вы — и ты, и старик Конди — для меня одинаковы. Судить буду по чести… и по закону, который не только соседи, все люди знают, от Ладоги и аж до самого Киева… — Хельги торжествующе посмотрел на весянина. Тот задумчиво жевал ус. Ярл знал — вряд ли хитрый староста согласится с ним сейчас, но знал и другое — семена сомнения уже закрались в его заскорузлую душу.