для меня велика! — сказал горестно Бертрам. — Но выслушай мои несчастия и благоговей пред ними.

Глава 7

— С тобою говорит не Бертрам, здешний житель, но Дон-Жуан, капитан разбойнического судна. Я, торгуя невольниками, накопил знатную сумму денег. Я имел жену, жену добрую; но не по любви, но по обыкновению разделял с нею ложе. Я имел двух сыновей, но неодинаких: младший был добр, и я презирал его; старший был подобен мне, был варвар, и я его любил. Смотрите же, чем он заплатил мне за любовь мою! В то время, когда я разъезжал с ним около Гибралтара[24], чтобы нападать и разбивать купеческие суда[25], вдруг поднялась буря; я вышел на палубу, чтобы отдать некоторые приказания, и он столкнул меня в море; я был выброшен на берег и, к великому моему удивлению, увидел возле себя два ящика, наполненные золотом, по чему узнал, что корабль мой был разбит, узнал — и жалел о моем сыне, ибо считал его погибшим. Имея деньги, мне нетрудно было сыскать пристанище; а спокойствия — спокойствия я не мог сыскать ни за какие деньги! Чрез несколько времени я выстроил себе дом и, не хотя более заниматься прежним промыслом, думал жить спокойно, но я ошибся; душа моя не могла быть спокойна; я думал о прошедшем и содрогался; думал о бедной жене моей, о моем Алонзе — и мучился. В одну ночь нападают на меня разбойники; предводитель их был Коррадо; завязав мне глаза, уводят, и я увидел себя в темнице. Ах! верно, Бог наказывал меня за мои злодеяния. Там был я питаем скудною пищею, отчаялся и, ожидая смерти, просил милосердого Бога об отпущении моих злодеяний. О! так, я был великий злодей. Но Бог послал мне своего ангела, меня питавшего. В одну ночь слышу я стук — трепещу о жизни моей, но вижу человека, бросающего ко мне в окно веревку; он велит мне крепко за нее держаться; я хватаюсь, и меня вытаскивают; люди, которых узнаю я, это были мой слуга и вран, меня питавший;[26] я хочу поблагодарить его как избавителя; но Боже! он вскочил в погреб и не хотел оттуда выйти, как он говорил, для того, чтобы за мною не сделали погони. Удивляясь его добродетелям и благоговея пред Провидением, я прихожу к коляске, вдали стоявшей, я сажусь; едем, и чрез несколько времени мы прибыли к этому селению. Слуга вводит меня в этот дом и говорит, что он принадлежит мне; показывает мне маленький сундучок, наполненный золотом, «и это, — говорит он, — принадлежит вам, потому что оно было ваше, а я только спас его от рук разбойников». Я изумился и благоговел пред Провидением, которое спасло меня таким странным случаем. Я хотел благодарить доброго слугу моего, хотел дать ему денег, но он не принял их; однако ж я уговорил — он взял. На другой день я выхожу на двор; вижу несколько прекрасных овец; спрашиваю моего слугу, чьи они. «Они ваши», — говорил он. — «Как? Я их не покупал». — «Вы мне дали денег, на которые я их купил; деньги ваши, следовательно, и они ваши». Я его обнял и не мог удержаться, чтобы не заплакать. Так проходило время, и я жил благополучно, но всё еще совесть моя не умолкала[27]. И теперь, и теперь, вспомня о моих делах, о моей жене, о моем сыне, чувствую я волнение в душе моей! Желая наградить потерю детей моих, я воспитал одну крестьянскую девицу и не жалел, что воспитал ее: она была добра, чувствительна и невинна, как ангел. Поселяне меня любили как отца, и я любил их как детей. Это одно составляло мое счастие; эти дела успокоили мою душу, и я, хотя не совсем, но был спокоен как душою, так и телом; более всего веселила меня моя воспитанница, моя дочь. Ропот народа на правительство, их угнетавшее, несколько меня обеспокоил; я их увещевал, однако не мог унять; они убили начальника деревни, сбирающего пошлины; убийцы были схвачены и наказаны за их злодейство. Бедные жители, давая великую подать, лишились пропитания; я, сколько мог, помогал им. В прошлую ночь я услышал страшный вой и крик; выхожу на двор и вижу пламя, пожирающее хижины, вижу мечи, поражающие жителей. Вдруг врываются на мой двор солдаты; слуга мой хотел их остановить, но его убили; разъяренная толпа, предводительствуемая Коррадом и Ричардом, вбегает в комнаты. Коррадо весь был в крови и имел такое зверское лицо, что я не мог узнать его. Они вбегают и, как дикие вепри, всё рвут, всё мечут. Этого мало. Я бегу к моей дочери, но... — Слезы прервали слова его. — Но тут, — вскричал Бертрам, — при глазах моих, при глазах отца, Коррадо вонзает в нее острый меч, убивает мою дочь и лишает меня всех радостей жизни. И этот Коррадо, этот убийца — сын мой! — сказал Бертрам и в беспамятстве упал на землю.

Дон-Риберо оцепенел от ужаса. Вдруг прибегают несколько солдат.

— Здесь он! — говорят они; на их голос прибегает Ричард. Бертрам лежал еще в беспамятстве.

— Ага! — говорит Ричард. — Верно, молится о грехах своих или о возвращении заплесневевшего в сундуках золота! Ты что делаешь? — спросил он Рибера.

— Я берегу старика.

— Возьмите его! Солдаты подняли Бертрама.

Бертрам (вышедши из бесчувствия)

Куда? куда вы меня ведете? Я здесь хочу умереть!

Ричард

Поживи, голубчик, поживи; ты еще можешь убить кого-нибудь.

Бертрам

Да окаменеет язык твой, гнусный клеветник! Ты, ты — убийца!

Ричард (суя ему в зубы палку)

Перестань лаять, старая собака! Везите его, куда велено.

— Мщение Божие да постигнет тебя — тебя, кровопийца, за такое поругание! О! ты его не избегнешь, не избегнет его и Коррадо — нигде, нигде не избегнете; никуда не укроетесь от Небесного Мстителя! — сказал Бертрам и ушел. Окованного цепями сажают его в коляску и отвозят — куда, откроется после. С чувством жалости и с омоченными глазами Риберо возвратился в лагерь.

Коррадо велел готовить коляску и, ожидая ее, скорыми шагами ходил по палатке. Иногда вдруг останавливался — иногда бросался на постелю: страх, мучение и мрачные заботы попеременно изображались на лице его.

— Не сон ли это, посланный дьяволами для прогнания моей задумчивости? — говорил Коррадо. — Могу ли