антихриста». Это была цитата, взятая автором из сочинений старообрядцев: «…На приближение антихриста есть приметы. Станут люди бросать свою прежнюю жизнь и одеваться по иностранному, станут брить бороду и усы… Воины оденут на головы фуражки и станут сражаться не мечом и копьем, а огнём на далёкие расстояния. Они уже не будут называться «воинами», как раньше, а «солдатами» – слово, начинающееся на одну букву со словом «сатана» [6]. Разумеется, в 1926 году и позже этого уже нельзя было прочесть, и даже само упоминание о старообрядческих книгах из последующих изданий исчезло.

Тогда же были выброшены из последней главы книги «Дерсу Узала» мысли, которые невольно посетили В.К. Арсеньева во время похорон своего проводника. Были они, надо сказать, весьма крамольными, но вполне современными: «Цивилизация родит преступников. Созидай своё благополучие за счёт другого – вот лозунг двадцатого века. Обман начинается с торговли, потом, в последовательном порядке, идут ростовщичество, рабство, кражи, грабежи, убийства и, наконец, война и революция со всеми их ужасами. Разве это цивилизация!?» [2]. Понятно, что подобные рассуждения в существовавшие цензурные требования не вписывались, и потому их без сомнений удалили из текста. В 1980-х годах одно московское издательство почти восстановило этот абзац, но смелость редакторов дошла только до слова «война». Дальнейшее суждение В.К. Арсеньева бесцеремонно оборвали…

Кроме крупных изъятий, книги основательно испортила и правка «по мелочам», обусловленная свершившейся сменой политической системы в стране (напомню, что Советская власть во Владивостоке утвердилась позже издания первых двух повестей). Разумеется, было вычеркнуто обращение стрелков к В.К. Арсеньеву как офицеру: «Ваше благородие!». Сибирские стрелки переименованы в безликих «солдат», упоминания о китайцах и корейцах по возможности исключены, заметно отредактированы – в сторону «лакировки» общего впечатления – заметки автора о быте и нравах местных жителях края. Сами они из «инородцев» (так было принято говорить в дореволюционное время) стали «туземцами» (что звучит, надо заметить, ничуть не корректнее). Были «поправлены» даже описания внешности людей, причём порой без всякого смысла (или с неким умыслом?). Как сенсацию можно воспринимать описание внешности Дерсу Узала из книги 1921 года: у него были не только тёмно-русые усы и рыжеватая бородка, но и «густые русые волосы». Впрочем, во всех более поздних изданиях он потемнел…

Много раз переписывались и сокращались предисловия автора к своим первым книгам – из них были убраны упоминания о генерал-губернаторе П.Ф. Унтербергере, о морских офицерах, о соратниках В.К. Арсеньева (например, исключили вроде бы нейтральную фразу «Многие из них погибли в войну 1914–1917 г.г., защищая свою Родину»). Видимо, посчитали, что не могло быть Родины при самодержавии. Убраны любые обращения к богу и поминания его – даже из устной речи старообрядцев, где подобные выражения являлись речевой характеристикой персонажей. Именно в таком «урезанном» виде эти произведения и печатали позже, вплоть до нашего времени. В разные годы предпринимались отдельные попытки восстановить тексты 1921 и 1923 годов издания, но все они не были доведены до конца в связи с субъективными и объективными обстоятельствами. Так что изначального, полного варианта самых известных арсеньевских книг не читал никто, кроме специалистов.

В сентябре 1945 года исполнилось 15 лет со дня смерти В.К. Арсеньева. Распоряжением Совета народных комиссаров РСФСР от 25 октября 1945 года улица Производственная во Владивостоке, где в последние годы жил учёный и путешественник, была переименована в улицу Арсеньева; его имя было присвоено Приморскому краеведческому музею. Тогда же Приморским филиалом Географического общества СССР (ПФГО) был поднят вопрос об издании собрания сочинений писателя. Почему инициатором был ПФГО – объясняется достаточно просто: именно там, в бывшем Обществе изучения Амурского края, хранился обширный личный архив В.К. Арсеньева. В конце января 1946 года бюро Приморского крайкома ВКП /б/, «учитывая большую научную ценность и познавательность произведений и деловой переписки ученого-географа, исследователя природы Приморского края и писателя», постановило: «Обязать «Примиздат» в течение 1946 и 1947 г.г. издать полное собрание сочинений и деловой переписки В.К. Арсеньева» [29]. При этом надо заметить, что Приморское краевое издательство было ещё совсем юным – решение о его создании появилось в сентябре 1945 года.

Для подготовки издания была создана комиссия, возглавил которую учёный секретарь ПФГО Н.А. Навиндовский. В неё также вошли сотрудники Приморского краеведческого музея З.И. Мясникова и А.И. Мерзляков (соратник В.К. Арсеньева по экспедициям), В.Т. Кучерявенко из краевой газеты «Красное знамя» и В.П. Солнцева из крайрадиокомитета. Вся предварительная работа велась непосредственно в Приморском филиале Географического общества СССР под общим руководством Н.А. Навиндовского. Ему как председателю комиссии приходилось решать не только организационные, научные, творческие, но и текущие, порой даже бытовые вопросы, – например, о выделении продуктовых и хлебных карточек привлечённым сотрудникам, о приобретении новой пишущей машинки.

Членами комиссии и штатными сотрудниками ПФГО была произведена «инвентаризация» научных и художественных работ В.К. Арсеньева (в том числе ранее неопубликованных), его дневников и отчётов, обширной переписки, хранившегося в архиве фотофонда. К работе над собранием сочинений был привлечён приморский учёный-биолог Н.Е. Кабанов, формально не входивший в состав редакционной комиссии. Он в это время находился в Москве, где готовился к защите докторской диссертации и одновременно занимался изданием своей книги о В.К. Арсеньеве, которая вышла в свет в 1947 году (Кабанов Н.Е., «Владимир Клавдиевич Арсеньев, путешественник и натуралист. 1872–1930». М., 1947). Тем не менее при всей своей занятости Н.Е. Кабанов нашёл время помочь комиссии, поделившись собранными им биографическими сведениями. Что из этого получилось – будет сказано ниже.

Все шесть томов собрания сочинений планировалось выпустить ударными темпами, в течение одного 1947 года. По разным причинам выполнить такую задачу в столь сжатые сроки не удалось (на взгляд автора статьи, это было фактически невозможно). Надо полагать, что для такой работы не хватило бы и мощностей издательства; но, несомненно, были и другие обстоятельства субъективного характера. Об этом свидетельствует письмо Н.А. Навиндовского Н.Е. Кабанову, отправленное из Владивостока 26 мая 1947 года, значимый фрагмент которого публикуется ниже.

«… В первом томе много ляпсусов, допущенных случайно и неслучайно. К последним относится вольность в обращении с названиями работ автора. Так, работа «По Уссурийскому краю»… названа в 1-м томе «По Уссурийской тайге». Много опечаток. Материалом к биографическому очерку послужила Ваша работа. Я, откровенно говоря не хотел её передавать в издательство, но получилось так, что меня за это крепко пробрали и в Обществе, и в издательстве, обвинив чуть ли не в срыве печати сочинений. Наконец, передав материалы, я был уверен, что под очерком не появится та фамилия, которая появилась. Обо всем этом поговорим подробно, когда Вы вернетесь домой.

В ближайшее время