Эти слова заставили его бросить неловкий взгляд на ее блузку. К счастью, Брук уже двинулась дальше.

– Эта комната, да и весь дом выглядят очень красиво, но не хватает уюта. Я с радостью помогу вам представить его в наилучшем свете.

Он внимательно присмотрелся к ней. Женщина уже выглядела гораздо счастливее, чем в момент приезда. Маленькая тревожная складка между бровей исчезла.

– Можете украсить комнату по своему усмотрению. Если понадобится что-то купить, дайте мне знать. – Он снова разозлился, потому что доверился ей, хоть и не во всем, но как-то бесповоротно. – Только не заходите в мой кабинет и спальню.

Настораживало то, что ему не хотелось пускать Брук в свою спальню – самое личное из всех помещений. Неужели эта крошка женского пола с непослушными кудряшками и в блузке собственного пошива могла угрожать в том смысле, в котором Джефферсон уже давно не допускал никаких угроз.

– Но они наверняка захотят сфотографировать и эти комнаты?

– Я в состоянии самостоятельно привести в порядок две комнаты. – Его тон, хотя и вежливый, не предполагал дискуссий. Джефферсон заметил, что Брук прикусила губу, воздерживаясь от возражений. – Пойдемте, покажу вам кухню.

– Ого! – воскликнула она, войдя вслед за ним. – Вижу, этой комнатой вы пользуетесь.

Джефферсон посмотрел на кухню ее глазами. Раковина полна тарелок. И духовка тоже, хотя этого она еще не знает. Кухонный стол завален почтой, несколько конвертов валяются на полу. На рабочем столе рядом с кофемашиной липкие ложки и пятна кофейной гущи. Часто, возвращаясь с озера, он проходил с террасы прямо на кухню, следы босых ног отпечатывались на полу из дорогого дерева, который приобрел весьма плачевный вид.

Вместо того чтобы ужаснуться такому безобразию, Брук улыбнулась.

– Я нужна вам гораздо больше, чем вы думаете.

Джефферсон посмотрел на нее. Так же, как и в гостиной, с ее появлением на кухне стало как-то светлее. Появилось ужасное ощущение, что, возможно, она действительно нужна ему больше, чем он думал. Его жизнь превратилась в сплошную серость, состоявшую из работы и одиночества.

Но, черт возьми, ему это нравилось. И не нравилось то, что, пробыв здесь всего несколько минут, Брук узнала такие вещи, которых Джефферсон уже давным-давно предпочитал не замечать.

– Слушайте, мне надо работать. Остальное осмотрите сами. Я уверен, вы очень быстро разберетесь, что надо делать.

Уже собравшись уйти, он увидел, что Брук смотрит на письма.

– На этом стоит пометка «Срочно». – Она подошла к столу, подняла конверт.

Джефферсон протянул руку, чтобы забрать письмо. На какой-то миг их руки соприкоснулись, у него по спине пробежали мурашки. Должно быть, она тоже что-то почувствовала, потому что, отвернувшись от него, подошла к рабочему столу. Стол стоял вплотную к большому окну, выходившему на озеро. Но Брук не посмотрела в окно, а открыла шкаф.

– И этим вы питаетесь? – Она держала консервную банку с супом. Потом поставила назад и взяла банку тушенки. Джефферсон недовольно сложил руки на груди. Брук не обратила на это никакого внимания. – В консервированной пище очень высокое содержание натрия. В вашем возрасте за такими вещами нужно следить.

– В моем возрасте?

Она вдруг засмеялась. Звонким свежим смехом, похожим на журчание ручья по гальке.

– У вас есть свежие продукты?

– Вообще-то нет. Возможно, в морозильнике что-то найдется.

– Это не свежие. Что вы едите?

Ему вспомнились упаковки с замороженной едой для микроволновки.

– По настроению.

– Не важно. Я составлю список того, что надо купить. Как вы доставляете сюда скоропортящиеся продукты? По такой жаре? О мороженом я даже не говорю.

– Беру катер с холодильником. В Энслоу быстрее добираться по воде.

– Вы ездите в магазин на катере?

– Летом да.

– Очень романтично.

Она покраснела. И поделом. С работодателем не говорят о романтике!

– Если составите список, я съезжу завтра. – Едва ли это могло сойти за упрек по поводу упоминания о романтике. Скорее походило на признание того, что в доме появилась женщина!

– О, это очень хорошо. Если будут необходимые продукты, я с радостью что-нибудь приготовлю.

Ну вот опять, теперь с едой. Твердый человек сказал бы «нет», это не входит в ее обязанности, и он в состоянии сам себя обслужить. Но, как большинство мужчин, Джефферсон питал слабость к еде.

– Что, например? – услышал он собственный голос, стараясь припомнить, когда последний раз ел что-нибудь достойное. По воспоминаниям, в ресторане, когда по делам бизнеса уезжал в Портленд.

Словосочетание «домашняя еда» исчезло из его словаря больше десяти лет назад, с тех пор как умерла бабушка. Как же она любила готовить! Блюда из индейки, жареное мясо, картофельное пюре с подливкой. За основным блюдом всегда следовал пирог с сезонными фруктами: яблоками, вишней, ревенем. А когда он только переехал к ним, бабушка делала даже домашнее мороженое.

Хейли, как и он, была слишком занята работой. К тому же ей нравилось то, что называлось «nouveau cuisine», и она никогда не готовила сама и всегда делала испуганное лицо, когда он с любовью вспоминал бабушкину стряпню. «Все это такое вредное», – говорила она.

И все же Джефферсон никогда не чувствовал себя здоровее, набив живот тем, что готовила бабушка. Он вдруг с особой ясностью вспомнил, как они с Хейли спорили по поводу этой кухни.

– Два духовых шкафа? – удивился он, когда она встречалась с дизайнером. – Нам же это никогда не пригодится.

– Когда мы будем устраивать праздники, повара это оценят.

Зачем он с ней спорил об этом? Зачем вообще с ней спорил? Когда они строили дом, ему казалось, что споры никогда не утихнут. Если бы он только знал, как мало у него времени. Как быстро все может измениться. Острое чувство сожаления пронзило Джефферсона насквозь. И почему-то показалось, что из-за Брук Нельсон, которая сунула свой любопытный нос в его холодильник. Обычно ему удавалось спрятаться в работе, спасавшей от лишних эмоций и, главное, от чувства вины.

Закрыв холодильник, Брук открыла морозильный отсек. Несколько секунд стояла, уперев руки в бока, и смотрела на аккуратные упаковки замороженных порционных блюд.

– Я составлю список, – сказала она, очевидно отвергнув содержимое как несъедобное.

– Составляйте.

Судя по всему, Брук имела в виду, что составит список прямо сейчас, на свежую голову. Она взяла с рабочего стола лист бумаги и ручку и, сосредоточенно нахмурив брови, принялась писать, произнося вслух:

– Курица, шоколадная крошка, мука, сахар.

Шоколадная крошка. И мука. И сахар. Неужели она собирается испечь печенье? При мысли о домашнем печенье Джефферсон ощутил внутри презренную слабость.