— Это был простой и гениальный способ, Вершитель. — Усмехнулся мой удивительный лектор. Ты просто научился быть наваждением. Ты позволяешь снова и снова придумывать тебя — людям, богам, другим Вершителям и вообще всем, кому не лень. А в те дни, когда тебя звали Али, ты был моей собственной фантазией. Если честно, я выдумал тебя, чтобы ты помог мне справиться с Мухаммедом… а Мухаммеду — с дэвами, драконами и прочими напастями, которые он сам изобретал с удивительным проворством! Разумеется, они тут же обретали плоть: Мухаммед был очень сильным Вершителем… Хочешь сменить тему?

Я молча кивнул. К этому моменту я был почти уверен, что умру, если услышу еще хоть слово о своем славном прошлом. Или, чего доброго, действительно вспомню все эти вещи, о которых он начал говорить — почему-то мне казалось, что это будет даже хуже, чем смерть…

Мой собеседник великодушно умолк. Я осторожно взял банку с тоником — рука противно дрожала, и мне никак не удавалось прекратить это безобразие — и мелкими глотками допил остатки горьковатого лимонада. Когда я поставил пустую банку на стол, рука вела себя вполне прилично — так мило с ее стороны!

— Ладно, — вздохнул я, — может быть, все, что вы говорите… и все, о чем вы, к счастью, умолчали — правда. Не хочу об этом думать — не сейчас! Но в настоящий момент я не ощущаю себя могущественным существом, способным на все, что угодно. И как, интересно, я буду воскрешать этого вашего мертвого Мухаммеда, вести за собой восхищенные толпы почитателей, готовых умереть за мою улыбку, и все в таком духе? Я не потяну…

— Тебе не стоит волноваться на сей счет: если ты примешь мое предложение, я передам тебе свою связку ключей от человеческих сердец — в дополнение к твоей собственной связке… Я хочу сказать, что тебе предстоит получить в дар мое могущество — все, или почти все.

— Могущество — обременительная штука. — Мрачно отметил я.

— Твое — может быть. Но не мое! — Улыбнулся он. — Тебе понравится, Макс, обещаю!

— Да? — Удивился я. — А что, собственно говоря, за «воинство» мне предстоит возглавить?

— Просто люди. — Мягко сказал он. Немного подумал и осторожно добавил:

— Мертвые люди. Те, кто уже давным-давно умер, и те, кто все еще жив… но их дух спит так крепко, что их тоже можно считать мертвыми.

— А те, чей дух не спит? — Заинтересованно спросил я.

— О, таких немного. Они-то как раз и будут твоими противниками в последней битве. — Улыбнулся Аллах. — Но не только они. Еще те существа, которых люди называют «богами»…

— С вами все ясно! — Фыркнул я. — Вам кажется, что из меня получится неплохой предводитель темных сил — спасибо за комплимент, сэр Аллах, выразить не могу, как вы меня растрогали!

— Не говори ерунду. — Сухо сказал он. — Нет никаких «темных», или «светлых» сил, никакой битвы «добра» со «злом»… Это только у людей, среди которых ты довольно долго болтался, есть старая, как мир, глупая история о том, как «хорошие парни» сражаются против «плохих парней» — думаю, что-то в таком роде ты и имеешь в виду. Но эта сентиментальная сказочка для слабоумных не имеет никакого отношения к реальному положению вещей. Нет ни «плохих», ни «хороших». Есть только мертвые и живые… в нашем случае — не просто живые, а бессмертные.

— Можете сколько угодно считать меня слабоумным, но на мой вкус, мертвые парни — это и есть плохие парни. — Сердито сказал я. — А бессмертные — это хорошие. По-моему, все очень просто! Я, знаете ли, ненавижу смерть, что вполне согласуется с дурацкой историей о моем «темном прошлом», которую вы мне только что рассказали…

— Именно поэтому я рассчитываю на твое согласие! — С энтузиазмом заявил Аллах.

— Ну и напрасно. — Упрямо буркнул я. — Чего я не собираюсь делать — так это возглавлять армию мертвецов, и уж тем более, мертвых духом… Пусть себе катятся ко всем чертям — но без моего участия!

— Сначала выслушай меня до конца. — Мягко сказал он. — Как ты думаешь, зачем вообще потребовалось затевать эту последнюю битву?

— Не знаю! — Фыркнул я. — Может быть, непостижимые силы, от которых зависит сценарий всего происходящего, обожают батальные сцены. А может быть, они просто решили, что так романтичнее…

— Не без того. — Согласился Аллах. — Но есть еще кое-что. Видишь ли, для мертвецов, населяющих эту прекрасную землю, эта битва — единственный шанс стать живыми.

— Как это? — Глупо переспросил я.

— Не знаю, как. Речь идет о настоящем чуде, по сравнению с которым все прочие чудеса — всего лишь прикладная магия для кухонного пользования… Мертвые станут живыми, а бессмертные встретятся лицом к лицу со своей смертью. Вышло так, что именно у тебя есть шанс привести их на порог величайшего из чудес… а потом отойти в сторону и посмотреть, что из этого выйдет. Ты же из тех ребят, которые всегда отходят в сторону, в конце каждой истории, правда?

— Если получается. — Я невольно улыбнулся, потому что это было чистой правдой. Потом я понял, что мне почему-то больше не хочется говорить «нет» на предложение этого красавчика.

— Когда-то в юности я стал счастливым владельцем роскошного издания «Бабур-намэ». — Кажется, я обращался не столько к своему собеседнику, сколько к самому себе. — Там есть одно потрясающее место: Бабур пишет, что неоднократно задумывался о том, что было бы неплохо «свести слона с носорогом и посмотреть, как они будут себя держать».

Насколько я понимаю, вы предлагаете мне приключение вполне во вкусе Бабура…

Соблазнительное предложение, нечего сказать!

— Да, примерно так оно и есть, ты очень удачно подобрал цитату! — Обрадовался Аллах.

— Ну ладно, — вздохнул я, — предположим — только предположим! — что я соглашусь участвовать в этой безумной затее. Но что бы вы там не говорили о моей удивительной природе, мне по-прежнему кажется, что я — вполне человек, а посему состою из костей, мяса и прочей ненадежной чепухи. Я не бессмертный, и не мертвый — ни телом, ни духом — во всяком случае, я на это здорово надеюсь… Вам не кажется, что у вашей армии будет слишком уязвимый военачальник?

— А, ну это просто уладить. — Отмахнулся он. — Я могу подарить тебе очень много жизней.

Не бесконечно много, но до конца кампании хватит. Что ты скажешь о таком числе? — И он насмешливо постучал ухоженным длинным ногтем по краю белой пластмассовой пепельницы, приютившейся на другом конце стола. Только сейчас я заметил, что на дне пепельницы нарисованы три аккуратные темно-синие шестерки.

— Хорошее число — большое! — Фыркнул я. А потом неудержимо расхохотался.

— Это смешное число? — Невозмутимо спросил мой собеседник.

— Ага! — Подтвердил я. Кое-как успокоился, вытер навернувшиеся на глаза слезы и объяснил:

— У меня довольно разнузданное воображение, но мне никогда не приходило в голову, что в один прекрасный день мне предложат немного поработать Антихристом!

Да уж, нечего сказать, нашел себе халтурку на выходные!