– В чем дело? – спросила Изабель, поднимая голову.

И тоже увидела их.

Вся мансарда – узкие полки вдоль стен, полка над очагом, крышка комода, пространство под койкой, ящики и даже большая корзина для сбора урожая – была забита и заставлена деревянными солдатами.

– Боже мой, Феликс. Да их здесь, наверное, сотни, – сказала Элла, вставая, чтобы разглядеть их как следует.

– Чуть больше двух тысяч, – уточнил Феликс.

Изабель шагнула к полке и взяла в руки одного солдата. Это был фузилер, с факелом. Выглядел он измученным, будто знал, что не доживет до конца войны.

– Какие красивые, – сказала Элла.

Феликс, который уже разогревал остатки кофе на углях, еще не совсем прогоревших в крошечном очаге, смущенно поблагодарил ее.

– Сколько же лет ты над ними трудился? – спросила его Элла.

– С тех пор, как покинул Мезон-Дулёр.

– Ты вкладывал в них свою душу. Это видно, – продолжала Элла. – Любовь, страх, торжество, печаль – они все здесь, в этих лицах.

– Надо же было куда-то их девать, – сказал Феликс и бросил взгляд на Изабель.

Элла болезненно моргнула, словно задетая его словами, порывисто встала и, обхватив себя руками, шагнула к окну. Там она так же стремительно развернулась и вернулась к столу, точно бежала от чего-то.

– Элла? С тобой все хорошо? – спросила Изабель.

Элла хотела что-то сказать, но не успела – по мостовой зацокали кованые копыта. Из-за открытого окна звук показался особенно громким. Все трое обменялись тревожными взглядами.

– Солдаты, – произнесла Изабель отрывисто. – По дворам ходят?

Феликс подошел к окну и осторожно выглянул на улицу. Его лицо смягчилось. Он даже улыбнулся.

– Нет, это не солдаты, – сказал он. – Скорее спасители.

Изабель вмиг выскочила из комнаты и слетела по лестнице к двери.

Когда Феликс сказал загадочные слова о спасителях, она кинулась к окну и увидела Мартина. Конь тянул повозку, доверху нагруженную картофелем. Ею правил Гуго. А рядом с ним примостилась на облучке Тави.

Изабель выбежала перед ними на дорогу и замахала руками.

– Почему вы так рано в деревне? – спросила она. Еще даже не рассвело.

Тави объяснила, что им надо еще до света доставить картофель в лагерь, вернуться на ферму и подоить коров, а потом ехать на рынок с другой партией картофеля.

– Полковник Кафар так разозлился, когда ты сбежала, что Тетушке пришлось подарить ему картофель. Чтобы помочь армии. И спасти нас от тюрьмы. Мать полночи из-за этого кипятилась. Спасибо тебе большое, Изабель, – сказал Гуго.

Изабель пропустила мимо ушей его ворчание.

– Вы как раз вовремя, – заявила она. – Вы нам нужны.

– Кому – вам? – спросила Тави, озираясь.

– Деревне Сен-Мишель. Королю. Всей Франции. И Элле.

– Элле? – переспросила Тави.

– Вражеские солдаты хотят убить ее. И меня.

И она быстро рассказала обо всем, что произошло после ее побега с фермы. Тави и Гуго слушали; затем Тави, гневно сверкнув глазами, сказала:

– Мы должны их остановить. Нельзя, чтобы они добились своего. И они не добьются.

– Идем наверх. Быстро, – скомандовала Изабель.

Тави слезла с облучка и побежала наверх, в мансарду Феликса. Гуго торопливо привязал Мартина к столбу и поспешил за ней.

– Элла, это правда ты? – спросила Тави, едва войдя в комнату.

Элла кивнула. Обычное едко-насмешливое выражение, при помощи которого Тави держала на расстоянии недоброжелателей, покинуло ее лицо. Ее глаза вспыхнули.

– Никогда не думала, что увижу тебя снова, – прошептала она. – Никогда не думала, что у меня будет возможность… ой, Элла. Мне так жаль… прости меня, прости.

– Все хорошо, Тави, – ответила Элла, беря ее за руку.

– Привет, Элла. Славные туфельки, – застенчиво сказал Гуго, разглядывая огромные растоптанные штуки у нее на ногах. – Мне как, поклониться или не стоит?

– Может быть, потом, Гуго, – сказала Элла.

– Надо вывезти отсюда Эллу и Изабель прежде, чем проснется вся деревня, – сказал Феликс, раздавая всем чашки с горячим кофе. – Что, если мы спрячем их в повозке с картофелем и направим ее в лагерь верных королю людей?

– На карте, которую я украла, ближайший такой лагерь значится в пятидесяти милях отсюда, – сказала Изабель. – Мартин не дотянет.

Элла выпустила руку Тави, снова села и устремила в окно напряженный взгляд.

Гуго предложил:

– Может, запрячь Нерона?

Изабель помотала головой:

– Он в жизни повозок не возил. Начнет лягаться и разобьет ее в щепки.

Вдруг Элла закрыла лицо руками.

Во второй раз за ночь Изабель заметила смятение сводной сестры.

– Элла? Что случилось? – спросила она, отставляя кофе.

– Вы все так добры ко мне. Так добры, – начала Элла, опуская руки. – Изабель, ты спасла мне жизнь. А я… я не заслужила ничего такого.

– Не говори глупостей, – отрезала Изабель. – Ты заслужила и это. И даже больше. Ты…

– Нет, выслушай меня! – воскликнула Элла. – Ты просила у меня прощения, Изабель, там, в Лощине Дьявола, и ты, Тави, только что. Вы поступили смело, вы обе. Очень смело. А теперь пора набраться смелости и мне. Хотя это надо было сделать еще много лет назад. – Каждое произнесенное ею слово падало тяжело и веско, словно удар молотка по шляпке гвоздя. – Изабель, ты просила простить тебя, а я сказала, что ты не знаешь, о чем просишь. Я сказала так только потому, что это мне надо просить у тебя прощения.

– Я не понимаю… – начала Изабель.

– Записка, – перебила ее Элла севшим от волнения голосом. – Та, которую Феликс оставил для тебя в дупле липы. Ты сказала, что Маман нашла ее и уничтожила, но ты ошиблась. Ее нашла я. Я взяла ее и сожгла и тем разрушила твою жизнь. Ах, Изабель, теперь-то ты понимаешь? Я и есть самая страшная сестрица.

Изабель села на кровать Феликса. Ей показалось, будто Элла пнула ее под коленки.

Так это Элла сожгла записку. Не Маман. Элла. Но сколько бы Изабель ни повторяла про себя одно и то же, она все равно не находила в этом смысла.

– Но почему? – спросила она.

– Я тоже завидовала.

– Завидовала? Кому? – не поняла Изабель.

– Тебе, Изабель. Ты всегда была такой сильной, такой бесстрашной. Смеялась, как пиратка. Скакала верхом, как разбойница. И Феликс любил тебя. Он любил тебя с того самого дня, когда Маман приехала с тобой и Тави в Мезон-Дулёр. До этого он был моим другом, а ты забрала его у меня.