Послышалось негромкое любопытное ржание. Изабель знала: это одна из тех лошадей, которых она спасла с живодерни и оставила здесь, на пастбище. Мартин заржал в ответ. Элла разглядывала то, что осталось от дома.

– Мне так жаль, Элла. Ведь это был твой дом. Ты жила здесь еще до нас с Тави, – сказала Изабель.

– Я по нему не тоскую, – ответила Элла. – Надеюсь только, что все призраки прошлого покинули его, когда рухнули стены.

Гуго с Феликсом уже вытащили из повозки первый гроб и отнесли его к подножию липы. Феликс, достав из кармана складной нож, вытаскивал лезвием гвозди.

Второй гроб принесли Изабель и Тави. Феликс вскрыл и его. Затем все повернулись к Элле.

– Что нам теперь делать? – спросил у нее Феликс. – Как позвать Танакиль?

– Я… я, вообще-то, не знаю, – ответила она. – Изабель, а ты?

Страх шевельнулся в душе у Изабель.

– И я не знаю. Даже не помню, чтобы я ее когда-нибудь звала.

Элла сделала глубокий вдох:

– Дайте подумать… Помню, когда все уехали на бал, я пошла сюда, к старой липе. Мне было ужасно грустно. Я так сильно хотела на этот бал, как никогда в жизни. Даже сердце заныло, до того мне туда хотелось. И вдруг вижу – она.

– Высокая женщина… – дрожащим голосом подхватил Феликс.

– Да, – подтвердила Элла.

– С рыжими волосами, зелеными глазами и острыми зубами.

– А ты откуда знаешь?

– Я не знаю, я вижу, – сказал Феликс и показал пальцем на руины. – Она уже здесь.

Танакиль вышла из тени.

Она была в платье из надкрылий черных жуков, мерцавших темным блеском в свете предутренней луны. Ее лоб пересекала диадема из живых летучих мышей. Три молодые гадюки обвились вокруг шеи, а их головки, точно драгоценности, сверкали в ямках ключиц и под горлом.

Танакиль заговорила с Эллой:

– Я не ожидала снова увидеть тебя здесь. Особенно в компании сводных сестриц. Когда мы говорили с тобой в последний раз, ты хотела одного: убраться отсюда как можно дальше. И вот ты вернулась?

– Я бы не стояла здесь и не говорила с вами, если бы Изабель не спасла меня от заговора, устроенного предателем. Если бы Октавия не сбила врагов с моего следа. Им я обязана жизнью. А теперь, ваша милость, в помощи нуждается Изабель.

Танакиль обошла Изабель кругом. Протянула палец с острым черным когтем и приподняла ей подбородок:

– Ты нашла все куски, девочка?

– Да, ваша милость. Думаю, что да. Надеюсь, – ответила Изабель.

– И что же говорит твое сердце теперь, когда оно снова стало целым?

Изабель посмотрела на свои стиснутые руки. Вспомнила о Мальвале, и слезы гнева выступили у нее на глазах. Подумала о великом герцоге, со спокойным сердцем замышляющем гибель молодого короля и королевы. Явилась мысль о приятной тяжести меча, лежащего у нее в руке.

– Оно говорит о невозможном, – прошептала она.

– Ты все еще хочешь быть красивой? Скажи, и я исполню твое желание.

Изабель долго смотрела в небо, смаргивая слезы.

– Нет, – сказала она наконец.

– Чего же ты хочешь? – снова спросила Танакиль.

– Армию, – ответила Изабель и поглядела прямо в глаза королеве фей. – Я хочу армию, чтобы повести ее против Фолькмара и великого герцога. Чтобы спасти мою семью, моих друзей и мою страну.

– Ты многого просишь, – сказала Танакиль. – Разве из ничего может возникнуть что-то? Магия должна из чего-то исходить. Сделать карету из тыквы – пустяк. Но армию? Это уже сложнее. Даже я не могу наделать рядовых из камней и офицеров из мухоморов.

– Мы принесли вам вот что, – сказала Изабель и поспешила к гробам.

Взяв одну фигурку – офицера, держащего саблю перед собой, – она вложила ее в руку Танакиль. Танакиль взглянула на офицера и склонила голову набок.

– Пожалуйста, ваша милость, – взмолилась Изабель. – Прошу вас, помогите.

Взгляд зеленых глаз Танакиль устремился к ней. Завороженная, девушка вдруг почувствовала себя так, словно королева фей заглянула ей в самую душу. Танакиль отступила на шаг, подняла над головой руку и завертела в воздухе ладонью.

Сначала поднялся ветерок. Он усилился, превратился в ветер, затем отделился от ладони Танакиль и прозрачной воронкой пошел плясать вокруг нее.

Сердце Изабель часто забилось, когда прозрачный вихрь выхватил из гробов деревянные фигуры и разметал их по лужайке перед развалинами дома, по саду, выгону и полям.

Как только гробы опустели, ветер утих.

На смену ему пришел звук.

Сначала Изабель почувствовала, как земля дрогнула и затрепетала под ногами.

Затем вокруг заскрипело, застонало, затрещало так, как бывает, когда порывы бури треплют могучие деревья. Изабель устремила взгляд в поля и холмы, облитые первым светом утренней зари.

Там росли вырезанные Феликсом деревянные фигуры.

Сердце Изабель неистово забилось. Она видела, как деревянные солдаты делают свой первый вдох. Как вытягиваются их тела, поднимаются к небу головы, широко распахиваются руки. Как розовеют деревянные щеки, воинственным блеском вспыхивают глаза.

Сад, поля и леса вокруг дома наполнились криками – это сержанты выстраивали своих людей в боевые порядки. Изабель слышала металлический лязг – это солдаты заряжали ружья, готовясь взять их на плечо. Перед ней колыхалось море синих мундиров.

Две лошади перемахнули через ограду выгона и галопом поскакали к Танакиль. Пока королева фей гладила их и говорила с ними, Изабель сообразила, что это те самые клячи, которых она спасла с живодерни. Правда, теперь они ничуть не походили на себя прежних. Их шкуры лоснились, гривы шелковисто переливались. А еще они шумно выдыхали, фыркали и рыли копытами землю, нетерпеливо ожидая седоков.

Танакиль сделала шаг в сторону, и двое мужчин – лейтенанты, решила Изабель, судя по форме, – подошли к коням. Оба легко взлетели в седла, взялись за поводья и повернулись к Изабель.

– Наш генерал, мадемуазель. Где он? – спросил один из них. – Мы ждем его приказаний.

Изабель вытянула шею, обшарила глазами сначала сад, затем выгон. Генерала нигде не было. Она не могла ошибиться. Генерал должен быть высоким и сильным. На его лице обязательно есть шрам от минувших боев, а то и не один. Его взор внушает трепет, а выправка – страх.

Но не увидела никого, даже отдаленно похожего на генерала.

– Где он? – спросила она у Феликса. – Где генерал?

– Изабель… – ответил ей Феликс и потряс головой. – Я… я не успел его сделать.