– Так ведь это же золото! – невольно воскликнул он.

Конечно, сомнения отпали сразу же. Кольцо изготовлено из золота. Лайн посветил ниже и увидел под виноградным листом стержень затвора, также отлитый из золота. Он отошел на шаг и осветил факелом ближайшую к нему стенку ларя. Ух ты! Так ведь она вся оббита золотыми накладками. И уголки тоже… Лайн слегка отошел в сторону, желая убедиться, что и боковая сторона такая же. Надо же! Ему снова стало жарко…

И в этот самый миг, когда радость от найденного уже был готова переполнить сознание Лайна, он вдруг услышал какой-то приглушенный крик. Даже не крик, а… Лайн встрепенулся, бросил кайло на пол и, взяв с собой факел, через проем вышел в подземный ход.

– Георг! – закричал он что есть силы. Но никто ему не ответил.

– Георг! – вновь Лайн позвал своего товарища.

Тихо.

Предчувствуя беду, Лайн тут же бросился в том направлении, где они с Дивоном обнаружили ловчий колодец.

А вот и выход из подземелий! Надо же, он проскочил поворот, ведущий к колодцу. Лайн повернул назад и вскоре обнаружил нужное место. Свернув в отводной проход, он стал осторожно ступать по каменному полу, все время выкрикивая имя товарища и прислушиваясь, не отзовется ли тот. Но Георг не отзывался.

Наконец Лайн увидел колодец, который был полностью открыт. Прежде загораживающая его плита кем-то была убрана в сторону, и широкий провал зиял своей смертоносной чернотой.

Лайн подполз к самому краю и, заглянув не него, крикнул:

– Георг!

И гулкое эхо, ударяясь о стенки колодца, унеслось на самое дно. Но крестоносец дна не видел, факел своим светом не мог достать исподни этого ловчего места. Тогда Лайн размотал веревку, которую предусмотрительно носил на себе и, привязав к ней древко факела, опустил его в колодец. Приблизительно на глубине пятнадцати человеческих ростов он заметил навзничь лежащего человека, а рядом – факел, из которого струился дымок. Все сомнения отпали.

Удрученный до невозможности, Лайн вернулся в расположение лагеря крестоносцев и, найдя Дивона, все ему рассказал, как на духу.

– А я тебе говорил – не ходи! – с жаром сказал Дивон.

Лайн пожал плечами.

– Я сам себе никогда не прощу промашку. И как я его не предупредил…

– Не предупредил… Но ведь на месте Георга и я мог бы оказаться.

– Не мог, – возразил Лайн.

– Почему?

– Ты ведь знал об этом колодце.

– Знал… но только об этом. По такому случаю, я так думаю, мне бы подыскали другой. Ты думаешь, в подземельях таких мест мало?

– Как понимать твои слова? Неужели ты считаешь, что смерть Георга связана с тем кладом?

– Я уверен, – твердо сказал Дивон, – Георг принесен в жертву.

– Но почему? – воскликнул Лайн.

Крестоносец лишь вздернул плечами.

– Наверное, такой силы то, что ты обнаружил… Иного объяснения у меня нет.

– Но постой, постой. Я ведь не мог обнаружить клад случайно. Меня просто тянуло туда, где он находится.

– Карл! Не задавай тех вопросов, на которые не существует ответа. Давай-ка лучше подумаем, как нам быть дальше.

Они взяли новые факелы, крепкие веревки и направились в подземелья с твердым намерением вытащить Георга из колодца и захоронить, как и подобает христианину, в землю.

Но все их дальнейшие усилия оказались тщетными. Товарища из колодца извлечь не удалось. Тогда крестоносцы наносили несколько мешков с землей и ссыпали ее внутрь, прикрыв тело Георга, как смогли. Помолившись напоследок, Лайн и Дивон отправились к вскрытому подземелью. Откровенно говоря, каждый из них втайне предполагал, что и там их ожидает какой-то сюрприз. Но все страхи оказались ложными: клад оказался на месте, никем не потревоженный.

Когда Дивон приблизился к оббитому золотом ларю, то невольно воскликнул:

– Карл! Ты нашел нечто великое! Сверхвеликое… Я даже не могу подобрать нужных слов.

Дивон стал осторожно, одними подушечками пальцев, прикасаться к золотому украшению ларя, повторяя одно и то же:

– Надо же, надо же…

– А что внутри?

– Не знаю, я его еще не открывал, – сказал Лайн.

Дивон попытался приподнять ларь за одну из четырех петель, устроенную по его углам.

– Ого! Какой тяжеленький… Может, он прирос…

– Давай-ка вместе, – Лайн пристроился рядом и что есть силы потянул за соседнюю петлю.

Ларь чуть-чуть поддался, скрипнув золотыми уголками по древним камням иудейской истории.

– Нет, лучше его не трогать, – предложил Дивон, – давай-ка лучше вскроем.

– А не боишься? – пошутил Лайн.

Дивон задумался, а затем твердо повторил:

– Давай вскроем.

Лайн тут же вытащил принесенный с собой тяжелый нож и стал его рукояткой обстукивать золотой затвор.

Через какое-то время он с силой ударил по торцу затвора, стараясь его открыть Но затвор сидел в пазах мертво. Очевидно, за столько лет золото «приросло» к держащим его пазам. А, может быть, существовал какой-то секрет, без которого сдвинуть засов было невозможно, кто знает. Лайн решил поступить проще. Взяв кайло, он грубо подсунул его острой стороной под засов и с силой надавил. Старое дерево затрещало, и золотой штырь отлетел вместе с петлями в сторону.

– А не жаль? – спросил Дивон.

– Ничего, потом приколочу, – буркнул Лайн и с силой ухватился за крышку. Она со скрежетом поддалась, и крестоносец сумел ее полностью открыть, прислонив к каменной стене подземелья.

– Ого! – невольно вырвалось у Дивона, – Карл… Карл, что я вижу! Наверное, мне кажется…

Лайн взял факел и поднес его к открытому ларю, в котором поблескивали наполненные доверху самоцветы и золотые украшения.

– Неужели мне не мерещится? – снова спросил Дивон, и голос его тут же охрип, сдавленный охватившим его волнением.

Лайн пощупал рукой край ларя, желая убедиться, что тот настоящий и его содержимое вовсе не является плодом собственной фантазии.

– Подержи-ка! – он протянул факел Дивону, а сам положил ладонь на драгоценные камни, – холодные…

– Дай-ка я! – не выдержал Дивон.

Он запустил свободную руку в самоцветы и весело крикнул:

– В самом деле – холодные!

– Не кричи! – цыкнул на него Лайн, – подземелья не любят открытого проявления чувств.

– Да, да, я это уже понял, – согласился Дивон и быстро отдернул руку, словно бы наткнулся на острую иглу.