Дивон опасливо посмотрел на друга.

– Карл, неужели ларь доверху наполнен самоцветами и золотом?

– А почему же он тогда такой тяжелый? – вопросом на вопрос ответил Лайн.

– Значит… Значит, мы… нет, нет, ты нашел сокровища царя Соломона… Невероятно, просто невероятно. Я не верю ни своим глазам, ни своим рукам.

– Соломона? Ты уверен…, – задохнулся Лайн, – но почему я?

Дивон только плечами пожал.

– На все воля Господня.

Он отошел на пару шагов назад и, оценивающе осмотрев ларь, вдруг сказал:

– Его надо забрать. Только в таком виде, конечно же, перевозить нельзя. Слишком он приметен.

– Тогда давай драгоценности переложим в мешочки, а сам ларь разберем и…

– Нет, – перебил его Дивон, – разбирать ничего нельзя, а вот замазать сверху глиной… кто тогда посягнет на трухлявый старый ларь?

– Глиной? Нет, лучше я его обобью кожаными полосками или же кусками парусины.

– Тоже можно, – согласился Дивон, – получится так: выживший из ума крестоносец возвращается в Европу с ларем, набитым землей со… Святой земли.

– Это я? – уточнил Лайн.

– Ну да, – улыбнулся Дивон, – и эта святая земля – единственный трофей, доставшийся тебе в Иерусалиме. Ты должен…

– Хорошо, хорошо! – согласился Лайн, – пусть так и будет. Но прежде надо все-таки перегрузить самоцветы в мешки, чтобы освободить ларь. Иначе я не смогу оббить его кожей со всех сторон, в том числе снизу.

– Ты прав, – согласился с ним Дивон, – заодно укрепишь стенки изнутри, а то они слишком уж хлипкие.

– Всю работу надо исполнить здесь и очень быстро, – Лайн стал размышлять вслух, – и чтобы ни одна душа не узнала…

– Я тебе помогу. Но вдвоем мы ларь из подземелья не вытащим, понадобятся помощники.

– Да, – согласился Лайн, – как жаль, Господь не уберег Георга.

– Господь взял его к себе, – поправил друга Дивон.

– Взял…

Лайн поднял кирку и стал машинально разгребать ею лохмотья, сброшенные накануне из крышки ларя. Внезапно кирка наткнулась на что-то твердое, и Лайн вдруг вспомнил:

– Там же что-то упало!

– Где упало? – не понял Дивон.

– Да я, когда сбрасывал эту рухлядь, зацепил какой-то металлический предмет, и он упал… Надо же, я совсем о нем забыл.

Он аккуратно извлек из кучи лохмотьев какую-то металлическую скульптуру и водрузил ее на край ларя.

– Птица! – сказал Дивон. – Из золота…

– Тяжелая какая, – подтвердил Лайн, – если она вся золотая, то ого-го…

Дивон внимательно разглядел золотую птицу с огромными оттопыренными крыльями и после некоторого молчания предположил:

– Это не птица.

– А кто же?

– Херувим.

Два года спустя. Остров Родос. Поселение последних крестоносцев, вывезенных со Святой земли по приказу императора Фридриха II. Здесь оказались те, кому дальше некуда было плыть. Среди ожидающих своей дальнейшей участи оказались и Дивон с Лайном, а также подружившийся с ними итальянец Пьер Кальяни. Эта троица была теперь почти неразлучна и совместно строила планы на обозримое будущее.

К тому времени среди крестоносцев распространился слух, что император собирается наделить их землей и поселить всех компактно в одном из уголков Европы. Кальяни мечтал жить в Италии, но не представлял, какую ее часть можно выделить для крестоносцев. Дивон хотел поселиться на Рейне, а Лайн – в Шотландии, но ни один из них не мог и предположить, что судьба, а вернее, воля Фридриха II, забросит их совсем в другие края.

Уже тогда существовал план по созданию на балтийском побережье государства – ордена Меченосцев, всецело подчиненного Фридриху II и являющегося его опорой во всех добрых и недобрых начинаниях. Более точное местонахождение тех земель знали лишь люди, приближенные к императору. Но вскоре о Ливонии, как месте поселения безземельных и нищих рыцарей, узнает вся Европа. А крестоносцам, доживающим свои последние дни на греческом острове, предстояло сделать собственный выбор: согласиться с волей Фридриха II либо попытаться устроить свою жизнь самостоятельно.

Лайн и Дивон решили отправиться в Ливонию. Но прежде Дивон уговорил товарища выполнить для него одно желание: вначале поплыть на корабле к берегам Тавриды, а уже оттуда по Дунаю двинуться в Европу. Конечно, странная просьба удивила, но Дивон ни за что не решился открывать свой секрет. «Что же, – размышлял Лайн, – у меня своя тайна, у него своя». Друзья поклялись ни при каких обстоятельствах не передавать кому-либо свои тайны. И вообще, как им показалось, многие крестоносцы темнили, каждый скрывал что-то свое. Да, Святая земля наделила рыцарей если и не сокровищами, то необыкновенными знаниями о сокровенном. Теперь уже и Лайн с его ларем «Святой земли» не выглядел чудаком. Посвященные хорошо понимали: каждая горсть вывезенной из Иерусалима земли позже окупится горстью золота. Откуда им было знать, что в ларе не земля, а уже золото! И совсем не простое золото…

И лишь когда корабль с крестоносцами достиг берегов Тавриды и, погостив в Сюмболони, двинулся по Дунаю, Дивон решился рассказать о той самой тайне, которую тщательно скрывал даже от ближайшего друга.

– Однажды, – начал он, – я обнаружил в одном из заброшенных скитов тайник, в котором была рака с мощами какого-то святого. Точнее – его кисть. Причем о шести перстах. Это мне показалось странным, и я не стал оставлять эту реликвию в монастыре, а взял ее с собой.

Спустя сутки мне вдруг приснился сон. Вижу я старца, да такого дряхлого, будто ему сто лет. Подходит он ко мне и строго говорит: «Отвези кисть моей руки в Тавриду. Монастырь есть близ Сюмболони. Отдай туда».

– Странный сон…, – удивился Лайн, – но почему ты скрывал его от меня?

– Хм… Видишь ли… Я не принял его всерьез. А уже на острове Родос вновь снится этот старик. Страшный такой и пальцем мне грозит: «Велю тебе, свези мощи в Тавриду. Не то смертию помрешь мучительной». А следом я увидел огонь и себя на нем… Бр-р-р. Проснулся весь в поту. И тогда же решил обязательно выполнить волю старца. А до того – хранить молчание.

– Да…, – протянул Лайн, – Святая земля притягивала нас к себе вовсе не затем, зачем мы туда отправлялись. У нее имелись свои помыслы. А мы оказались лишь слепыми исполнителями ее воли.

– Знаешь, – усмехнулся Дивон, – а ты ведь прав! Как только я снес мощи в монастырь святого Георгия, что близ Чембало, мое сердце сразу успокоилось. Словно я свою задачу выполнил перед Господом. И вскорости сон был. Тот самый старец благодарил меня. Сообщил, что моим потомкам большая благодать будет. Имя свое назвал – Христофор…