Бен в этих уточнениях не участвовал. Он приступил к тщательному процессу водворения рубашки на вешалку. Чудненько. Поехали дальше.

Я подтянула одеяло к подбородку, прикрыв ночную рубашку с глубоким вырезом, надетую по этому случаю и не оказавшую желаемого эффекта.

— Хорошо бы было, если бы мы куда-нибудь уехали на День благодарения.

Его спина вновь напряглась.

— Ты это только что придумала?

— Мы могли бы поехать куда-нибудь недалеко. Просто маленькое путешествие. Например, в Вермонт. Можно узнать, есть ли места в маленьких отелях. Кстати, — небрежно добавила я, — ты когда-нибудь бывал в Кейп-Коде?

— Однажды, — ответил Бен. — Очень давно. Папа возил меня туда, когда я был маленьким. По-моему, мы брали напрокат каноэ.

Лицо у него смягчилось. А я почувствовала себя еще паршивее, сообразив, что наступила на одно из трех воспоминаний о его отце. Который умер, когда Бену было восемь лет.

Наступила только для того, чтобы получить возможность пообщаться с родителями Китти на их территории.

— Полагаю, в это время года там очень спокойно. Мы могли бы гулять по пляжу. Разводить костры. Детям бы очень понравилось. Это очень познавательно! — Я озвучила факт, почерпнутый утром из Интернета: — А ты знаешь, что первопроходцы до Плимут-Рока высадились в Провинстауне?

На Бена сей факт произвел впечатление.

— Правда?

— Да. Но потом они решили, что там слишком весело.

Мне показалось, я увидела намек на улыбку, прежде чем Бен покачал головой.

— Сейчас не самое лучшее время для поездок.

Он пошел в ванную комнату и закрыл дверь.

— Слишком многое мне нужно уладить с Тедом Фитчем, — услышала я его голос.

Я поморщилась.

— Но ведь это День благодарения! — воскликнула я.

Тишина.

— Даже политики проводят этот день с семьей!

Молчание.

— Или со своими любовницами!

Бен не ответил. Я перевернулась, подмяв под себя подушку.

— Послушай, ты же говорил: «Потерпи, Кейт, это не навсегда». И я терпела. Но на следующий год Софи уже пойдет в садик на целый день, и мальчики растут, а мы никогда не ездили в отпуск всей семьей.

Я лежала, прислушиваясь, как Бен чистит зубы зубной нитью. И чувствовала себя омерзительно из-за того, что использовала собственных детей в своих гнусных целях.

Бен выключил свет в ванной комнате, натянул пижамные штаны и лег в постель рядом со мной.

— Знаешь, у Брайана Дэвиса там дом, и у него должок передо мной. Я спрошу у него утром.

— Прекрасно! — воскликнула я и поцеловала его в колючую щеку.

Муж повернулся ко мне, улыбаясь.

— Не хочешь показать, как ты мне благодарна? — спросил он, прихватывая мою левую грудь через ночную рубашку.

Но когда его пальцы стали ласкать сосок, я почувствовала на своих губах губы Эвана, а его теплую ладонь — на своей спине.

Я оттолкнула мужа.

— Не могу, — сказала я.

Выражение желания на лице Бена быстро сменилось недовольной гримасой.

— Из-за мазка, — объяснила я. — Еще немного кровоточит… Ничего страшного, но все еще побаливает.

— Извини, извини, — торопливо пробормотал он.

Я легла на спину с облегчением и с чувством вины, думая, что фразой «все еще побаливает» проще всего остановить мужское либидо.

— Мне очень жаль, — вздохнула я.

Бен не ответил. Он лег на спину и вскоре захрапел. Я перевернула подушку и попинала одеяло, подыскивая удобное местечко, но не нашла. Посмотрела на часы. Одиннадцать тридцать восемь. Нет, подумала я. Нет. Но все происходило так, словно мой мозг покинул тело и парил где-то под потолком, рядом с итальянской импортной люстрой, выбранной дизайнером. Наблюдая сверху, как мое тело откинуло одеяло, на цыпочках прокралось через комнату и натянуло брюки, так удобно брошенные на кресло рядом с кроватью.

Этого не может быть, думала я, надевая розовую футболку с длинным рукавом и глубоким вырезом — без бюстгальтера. И я на цыпочках спустилась по лестнице.

Просто поговорю с ним, сказала я себе, пока всовывала ноги без носков в сапоги. Накинула овчинную курточку, сняла сигнализацию с входной двери, закрыла за собой дверь, вышла в морозную ночь и двинулась через лужайку. Я просто послушаю, что он мне скажет, а потом попрошу его никогда не приходить. Конечно, если он вообще появится.

Но я не могла заставить свое сердце биться медленнее, когда увидела машину с выключенными фарами, припаркованную в нашем тупике. Не могла заставить себя идти медленнее, а потом не бежать с растрепанными волосами и грудью, прыгающей под грязной курткой.

Я слышала каждый звук — как под моими сапогами хрустел наст, намерзший на снегу, как мое дыхание вырывалось в холодный ночной воздух. Я ощущала, как при приближении к автомобилю течет моя кровь.

Через ветровое стекло я видела лицо Эвана, улыбавшегося мне в слабом свете приборной панели. А над ним я видела каждую звездочку в небе.

Я честно собиралась провести встречу по-деловому. Решила, что начну с лишенного флирта вопроса: «Ну, что у тебя за информация?» И я, конечно же, думала, что, по крайней мере, моя курточка останется на мне. Но Эван открыл дверцу, и лицо его было таким нежным, таким исполненным желания, что когда он притянул меня к себе, оказалось, что куртка у меня уже расстегнута, а суровый вопрос так и не задан.

— Нет! — воскликнула я после первого поцелуя.

— Не надо, — строго сказала я, когда Эван просунул руки мне под рубаху и застонал, нащупав там обнаженную грудь.

— Прекрати, — ухитрилась пробормотать я и вывернулась на безопасное пассажирское место.

— Кейт!

Мы оба тяжело дышали. Стекла засеребрились от конденсата. Я смотрела вниз, чтобы удержаться и не смотреть на Эвана — румянец на щеках, черные волосы, глаза, в которых голубовато-зеленая радужная оболочка почти полностью поглотила зрачки.

И тут я увидела конверт с моим именем. Я с усилием сглотнула раз, потом еще. И наконец смогла хрипло выговорить низким, грубым тоном:

— Ну, что у тебя есть для меня?

— Лекси, — произнес Эван. — Лекси Хагенхольдт. Я навел кое-какие справки и выяснил у смотрителя спортивного клуба Апчерча любопытную информацию. Лекси бегала каждое утро, когда ее сын… — Он вытащил записную книжку из «бардачка».

— Хадли, — подсказала я.

— Да, когда Хадли находился в садике. Она сажала маленького Брирли в коляску и бегала пятнадцать, восемнадцать километров. Но за два месяца до смерти Китти Лекси стала заворачивать к сараю, где хранилось спортивное оборудование. На парковке стояла машина. Голубой «Мерседес», зарегистрированный на имя…