об окружающей среде, восточногерманская экономика страдала от недостатка природных ресурсов. Как и большинство стран Восточной Европы, она зависела от советской помощи, не в последнюю очередь в виде дешевой нефти. В некоторых отношениях переход от угольной к нефтяной экономике оказался одним из главных препятствий для Восточной Европы. Советская экономическая помощь помогла обеспечить способность справиться со структурными слабостями, но в 1970-х годах советская помощь восточноевропейским государствам сократилась. Это привело к тому, что в Восточной Европе, особенно в Польше, накопились очень большие внешние долги перед Западом, а также крупные внутренние дефициты в коммунистическом блоке и отдельных государствах. Такие долги и дефициты не позволяли накапливать капитал, необходимый для промышленной модернизации, которая потребовалась в 1980-х годах, чтобы коммунистические экономики могли конкурировать, хотя бы для того, чтобы обслуживать свои большие долги, получая доходы от экспорта и импортозамещения. Однако на карту были поставлены не только финансовые факторы. Экономическая рациональность была невозможна из-за политической структуры и идеологии коммунистических государств. Отсутствие рациональности было особенно характерно для идеологической приверженности тяжелой промышленности, особенно производству стали, а также для политических, социальных и гендерных нарративов, связанных с этой приверженностью. Невозможно было также обеспечить рост производительности труда, способный поддержать относительно высокую зарплату, которую получали рабочие, особенно промышленные, и произвести товары, которые они могли бы купить. Одним из явных признаков неудачи в Восточной Германии и Советском Союзе было то, что у рабочих был высокий коэффициент сбережений, поскольку они не могли найти достаточно вещей для покупки. Однако в Польше, где стоимость жизни к середине 1970-х годов превысила обычную заработную плату, дело обстояло иначе.

Посетив Восточную Германию в 1980 году с целью проведения архивных исследований, я был неоднократно поражен не столько ограниченностью товаров, доступных для личного потребления, как я ожидал, сколько плохим состоянием общественного обеспечения по таким критериям, как уличное освещение, тротуары и частота почтовых отправлений и железнодорожного сообщения. Использование лигнита, "бурого угля", при крайне низкой заботе об экологических последствиях, также привело к серьезному ухудшению качества воздуха, которое было легко заметить, а реки были сильно загрязнены в результате роста промышленного производства. Регулирование, навязанное личным мнением, почти не распространялось на заводские трубы и стоки, что было явлением, характерным для всего блока. Бурый уголь также сжигался в западной Чехословакии и на юго-западе Польши.

Второй скачок цен на нефть, произошедший в марте 1979 года в связи со свержением шаха в Иране, способствовал возникновению глобального экономического шока, который создал серьезные проблемы для слабых экономик. Особенно это касалось стран Восточной Европы. Однако в силу их политической системы и идеологии их неспособность обслуживать свои долги не привела к экономическим преобразованиям, необходимым для модернизации. Фискальное давление и дис- циплина должны были иметь в Восточной Европе иные последствия, чем в Западной Европе и, в особенности, в Латинской Америке.

Падение продолжительности жизни, во многом связанное с загрязнением окружающей среды, было явным симптомом социальной несостоятельности коммунистической экономики и ставило под сомнение ее легитимность, которую коммунистические правительства основывали на социальном прогрессе, включая всеобщее медицинское обслуживание. Более того, политическая несостоятельность проявлялась в распространении коррупции, причем не только ради личной выгоды, но и просто для того, чтобы заставить экономические процессы работать. Незарегистрированное и нелегальное производство и торговля были необходимы для функционирования экономики, не в последнюю очередь благодаря масштабной бартерной системе, которая охватывала промышленность, сельское хозяйство, бюрократию, сферу услуг и частных лиц. Это производство и эти сделки также привели к развитию параллельного мира личной выгоды, регулируемого взяточничеством. Такая практика превращала коммунизм в посмешище, и не в последнюю очередь потому, что этот параллельный мир включал в себя государственные учреждения. Способность партийных чиновников получать особые привилегии, в частности, в области жилья, покупки товаров, путешествий, образования и предпочтения родственников, еще больше способствовала дискредитации коммунистической системы и ее непопулярности. Способ функционирования экономики был докапиталистическим и являлся регрессом по сравнению с третьей стадией экономического развития Маркса, которая следовала за тем, что он называл рабовладельческим и феодальным обществами. Таким образом, экономические показатели коммунистического блока к 1970-м годам сделали несостоятельным аргумент Маркса о высшей, четвертой стадии истории - социализме.

 

Кризис советского блока

Со временем мнимый характер коммунистического прогресса становился все более очевидным: как для народов Советского Союза и Восточной Европы, так и для зарубежных комментаторов. Неспособность сравняться с западноевропейским ростом уровня жизни вызвала повсеместную апатию, цинизм и разочарование среди населения. Присущие коммунистической системе слабости, и в первую очередь ее экономики, становились все более очевидными и понятными в Восточной Европе. Однако западные спецслужбы, допустив серьезный провал в знаниях, анализе и предположениях, были удивлены скоростью окончательного краха коммунистических режимов. Практически никто из специалистов по истории России в 1985 году не предсказывал, что Советский Союз распадется. Кажущаяся долговечность диктатур оказалась впечатляющей идеей и образом для западных наблюдателей. Что еще более предсказуемо, сторонники левых взглядов продолжали публиковать статьи, восхваляющие коммунистические государства и, как минимум, ставящие их в один ряд с США.

Режим Брежнева (1964-82 гг.) все больше характеризовался некомпетентностью, коррупцией и ленью. Вялый и самодовольный Брежнев, не видевший необходимости перемен, игнорировал предупреждения о проблемах и проявил особую небрежность в управлении экономикой.21 Впоследствии катастрофический взрыв на Чернобыльской АЭС в Украине в апреле 1986 года и нечестная и неэффективная реакция советского правительства позволили предположить, что вся советская система была слабой и небрежной. Эпизод в Чернобыле указал на неоптимальное советское управление. Руководители станции решили провести тест на безопасность, отменив все первичные и вторичные меры по обеспечению безопасности, включая извлечение свинцовых стержней из старомодных баллонов с водой. В результате давление воздуха внутри купола увеличилось в 1 400 раз за четыре секунды, и он взорвался. Советские власти ждали две недели, прежде чем сообщить об аварии, что не позволило принять необходимые меры предосторожности против радиоактивности.

Тем не менее, несмотря на серьезные экономические проблемы, брежневский режим сохранил контроль, во многом благодаря силе советской диктатуры. Сила эта заключалась не только в принуждении, хотя и это было важно. КГБ много занимался шпионажем за инакомыслящими и преследованием их такими методами, как тюремное заключение, внутренняя ссылка и отправка здравомыслящих людей в психиатрические больницы, чтобы свести их с ума. Советский посол в США Добрынин утверждал, что Брежнев держал в тюрьмах и психиатрических больницах 800 000 политических заключенных. Подобная деятельность велась по всему коммунистическому блоку. В Восточной Германии в 1980-х годах вездесущее Министерство государственной безопасности, Штази, ежедневно читало 90 000 писем и 2810 телеграмм, а также в больших масштабах прослушивало телефонные разговоры, что требовало