И увидела! Если бы не повернулась, не заметила. Тропа. Бежит вдоль леса, у подошвы холма, теряется в елках.

Конечно! Не все дороги ведут через кладбище! Нормальные люди ходят кругом.

И Светик пошла. Не пошла – побежала.

Так сильно сжала кулаки, что почувствовала – ногтями впилась в ладонь. Но не разжимала, этим поддерживая саму себя, словно за перила ухватилась. Держалась и поэтому не падала.

Справа, с холма, катилась на нее темнота, катился холод, катился страх. Но она быстро бежала – никто за ней не поспевал, даже если и собирался вылезти из могилы и мило пообщаться.

Тропа вывела к кромке леса. Теперь направо – к дому дяди Лёки, налево – через лес к отворотке на дюны.

Хорошо натоптанная, наезженная дорога была неплохо видна. Все ее кочки, все ухабы, все ямы. Светик бежала, чувствуя себя уже не точкой, а струной – ноги, руки, голова. «Мамочка, мамочка, мамочка!» – звенело в этой голове. «Дон, дон, дон!» – работали ноги, выдавая чистый уверенный звук. Руки подхватывали.

Что-то там было за спиной. Как будто смеялись. Как будто звали.

Не оглядывалась. Не останавливалась. Остановись она – страшное накинется, вопьется в те самые руки и ноги, которые должны бежать, должны работать.

В одном месте деревья справа расступились, в лицо дохнуло прохладой. Где-то было болото.

Болото… Уже хотелось представить дальше, что может следовать за этим выводом. Но – руки, ноги, только вперед. Белая Женщина, может, что-то и делает, да кто ж стоит и ждет, пока это случится!

«Мамочка, мамочка, мамочка…» – других слов или мыслей в голове не было.

Ахнуло.

«Бом!» – догнало в спину. Не понимала. Не смотрела.

Вот и отворотка. Направо и сразу прибавить ходу, потому что надо забраться на взгорок. Здесь почему-то стало темнее. Не хватило воздуха.

Светик закашлялась, согнулась, сбила темп. Вдруг что-то стало с ногами, они перестали идти.

Пригорок – вот он. От него еще немного – и дюны, а там огромная спокойная Ладога, а там – две палатки, и костер, и Глеб.

– Глеб! – заорала, срывая голос.

Смех. Нет, не показалось, не послышалось в шуршании песка.

Прямо на отворотке белая фигура. Тянет к ней руки. Задушит? Нашлет медведя? Что?

Не могла Светик ее на таком расстоянии видеть. Сама придумала!

– Ой, мамочки! – прошептала она свое волшебное слово и вновь побежала. Но теперь уже задыхаясь, теперь уже чувствуя, что вот-вот упадет.

На берегу горел костер. Языки его нервно подрагивали, перепрыгивали, выбрасывали в серое предутреннее небо веселые искры.

Около костра на пеньке сидел Глеб, без остановки тыкал в костер палкой, заставляя его отстреливаться искрами, шипеть, огрызаться языками.

Не дошла. Упала на песок, подтянула приятные прохладные крупинки под себя, утопила в них мокрый лоб, закрыла глаза.

«Ой, мамочки, сейчас бы умереть», – пронеслось в голове на бессильном выдохе.

– Ты где была?

Глеб. Сидит рядом на корточках. Трогает плечо.

– Ты зачем из лагеря ушла? Я уже готов был твоей матери звонить!

Светик вдохнула, чтобы ответить, почувствовала, как воздух жестким наждаком проходит по легким, больно-больно. И заплакала.

– Света! – пытался заглянуть ей в глаза брат. Но она уже не могла держать голову. Зажмурилась и осторожно опустилась на песок.

Глава 4

Аттракцион смерти

Утро выдалось пасмурное. Ладога волновалась, выбрасывала на песок волну, шипела. Ветер трепал тенты палаток, разносил пепел потухшего костра. Делать завтрак никто не торопился.

Светик крутила в руках телефон. Звонить или не звонить маме? И если звонить, то что рассказывать?

– Весело у них здесь, – прошептала Анка, выслушав Светика. – Мне даже нравится. Каждый день по человечку.

– Тебе бы проснуться на кладбище! – недовольно отозвалась Светик, уже привычно прикусывая подживающую ранку на губе. Утром все осталось при ней – и царапины, и сбитые ладони, синяки на коленях и трещинка на губах.

– Но ведь ничего не случилось! – Анка улыбнулась, показывая зубы.

– А ты бы хотела, чтобы случилось?

– А что с тобой могло случиться на кладбище?

Да что угодно с ней могло случиться! Ее могли съесть. Ее могли… не съесть. Она могла умереть там от страха в конце концов.

Светик открыла рот, чтобы ответить, но посмотрела на Анкино бледное лицо и поняла, что для подруги все это не причина жаловаться на ночную прогулку.

– А клад-то где? – буркнул Костик.

Ни о каком кладе Светик и слышать не хотела. После сумасшедшей ночки ей только чертей не хватало и проклятых кладов, которые они сторожат!

– Иди ночью в дюны, может, встретишь эту малорослую ведьму. Она тебе все и покажет!

Светик спрятала телефон. Нет, звонить она пока не будет. Жаловаться тоже. Не время еще.

Костя обиженно поджал губы.

– Клад – это хорошо, – бодро отозвалась Анка, поправляя на брате наброшенную на плечи куртку. – Но как так вышло, что тебя увели из лагеря? Мы проснулись, тебя уже нет. И Котю увели. Вы же не сами уходили!

– Увели? – покачал головой Глеб. – Зачем? Чтобы потом вернуть? Что им нужно было?

Он бросал в песок перед собой нож. Обозначил круг и пытался в него попасть. Иногда нож втыкался как надо, иногда ложился, сбивая черту.

– Они хотят нас напугать, – быстро ответила Светик. – Чтобы мы отсюда убрались.

– Чтобы мы убрались отсюда? – Глеб слишком далеко от себя забросил нож, пришлось привставать, чтобы дотянуться. – Для этого необязательно было утаскивать каждую ночь по человеку. Разом бы всех напугали – и нормально.

– Ну, тогда не напугают, – хохотнула Анка. – А водят на ночную экскурсию.

– На кладбище? – прохрипела Светик, после бега и криков голос к ней еще не вернулся. А сейчас хотелось именно кричать. Хотелось доказать свое. Но даже широко открывать рот без звука было больно – трещинка саднила.

– Не было никакой экскурсии, – недовольно буркнул Костик.

Все уставились на него, потому что это был первый рассказ про его ночное путешествие.

– Это была не экскурсия. – Глеб удобней взял в руку нож. Повертел его. Бросил.

Светик ждала продолжения. Закусила от нетерпения губу. Ранка опять заболела.

– Костик, – вдруг заговорила Анка. – Костик, а чего ты хочешь?

Костя широко зевнул, оглянулся и также неожиданно выдал:

– Спать и шоколадку.

Светик фыркнула. Лучше бы Костик не начинал говорить. В молчащем виде он был приятней, чем с озвученными капризами.

– Давайте лучше отсюда уедем, – упрямо повторила она. – Не хочу я больше никаких аттракционов с неизвестностью.

– А вот уехать мы не можем. – Нож опять улетел, Глеб за ним привстал.

– Почему?

– Шторм. Лодка дяди Лёки перевернется, как только попадет на такую