семнадцатилетние девушки способны испытывать столь безумную, незрелую, поверхностную и благоговейную любовь к мужчине, которого возвели на пьедестал.

Грейс приподняла холст, обнажив ещё один слой обёрточной ткани, и увидела под ним другую картину, на которой она входила в ванну. Ещё на одной картине она качалась на качелях. Здесь были все три холста с её обнажённой натурой, написанные Этьеном. Она опустила их на стол и уставилась на верхнюю. Грейс полулежала на кровати, и ни формы её тела, ни чувства, которые она испытывала в тот момент, не оставляли места воображению.

Она прижала ко рту кулаки, пытаясь унять дурноту.

– Когда я уходила, Этьен обещал их уничтожить, – пробормотала она, не отнимая рук ото рта. – Когда они нигде не появились после его смерти, я решила, что он сдержал слово. Я и забыла, что они вообще существуют.

Она долго смотрела на своё изображение из прошлого. Грейс вспомнила ту молоденькую девушку, которой когда-то была, и ей стало больно за неё. Та девушка любила так отчаянно и верила, что, однажды влюбившись с первого взгляда, можно пронести чувства через всю жизнь. Но Дилан доказал, что, даже если на это потребуются месяцы, любви всё равно придёт конец. Грейс отчаянно всхлипнула.

– Не плачь! – Хрипло проговорил Дилан, прерывая воспоминания. Прежде чем она успела обернуться, он оказался у неё за спиной и, обвив руками её талию, крепко прижал к себе. – Не плачь, – повторил он, касаясь губами щеки Грейс, стирая поцелуями слёзы.

Так унизительно плакать у него на глазах. Она попыталась вырваться, но он не отпустил, и она сдалась, обмякнув в его объятиях.

– Где ты их достал? – задыхаясь, спросила Грейс.

– Я их купил. – После недолгого колебания он добавил: – Грейс, они были выставлены на аукционе Кристис.

– Боже, – простонала она и закрыла лицо руками. Мысль о том, что её нагое тело выставили на всеобщее обозрение, описали в каталоге и продали на торгах перед десятками мужчин, привела Грейс в ужас. Она вспомнила ту ночь в Лондоне, когда думала, что ей придётся позировать обнажённой перед незнакомцем за деньги, и поблагодарила Бога за то, что до этого не дошло. Она позировала только для мужа, человека, которого когда-то любила. А сейчас эти картины видело бесчисленное множество других мужчин. Грейс стало дурно.

– Никто и никогда их больше не увидит, – яростно прошептал Дилан ей на ухо, как будто прочитав её мысли. – Теперь они твои, и ты можешь сделать с ними всё, что пожелаешь.

Она опустила руки, повернулась в его объятиях и оттолкнула Дилана. На этот раз он её отпустил и сделал несколько шагов.

– Сколько ты за них заплатили? – спросила она.

– Это не имеет значения.

– Сколько? – повторила она. Сколько бы времени это ни заняло, она вернёт долг. Грейс не хотела быть ему обязанной, только не за картины.

– Грейс... – Дилан замолчал, изучая выражение её лица. Он явно не хотел ей говорить, но через мгновение уступил. – В конце концов, я полагаю, ты всё равно узнаешь, поскольку всё, что я делаю, попадает в бульварные газеты, – пробормотал Дилан. – Тридцать шесть тысяч фунтов.

– Боже милостивый, – проговорила она в отчаянии. – Я никогда не смогу отдать тебе такие деньги. Я буду перед тобой в долгу до конца жизни.

– Грейс, чёрт возьми, ты ничего мне не должна. – Он шагнул вперёд и схватил её за руки. – Я не хочу, чтобы ты возвращала мне деньги! Я отдаю картины тебе. Они должны были принадлежать тебе с самого начала, а твоему проклятому мужу следовало уничтожить их, когда ты его об этом попросила.

Грейс отстранилась от него. Ей было невыносимо смотреть на Дилана, ещё тяжелее выдерживать прикосновения и позволять осушать поцелуями её слёзы. Ей было слишком больно. Господи, она так сильно его любила. Грейс вывернулась из его хватки и подошла к камину. Повернувшись к Дилану спиной, она уставилась на пламя.

Он присутствовал на торгах и стал свидетелем того, как изображения её обнажённого тела выставили на всеобщее обозрение, а аукционист описал каждую деталь. Дилан купил все картины, дорого за них заплатив, и отдал их ей. Грейс осенила мысль, и она резко обернулась.

– Я понятия не имела, что эти картины всё ещё существуют. Как ты о них узнал?

– Йен мне рассказал.

– Что?

– Он показал мне каталог Кристис, в котором представлены гравюры, эскизы и описания предметов, выставленных на аукцион. Он приехал с ним в Девоншир, и, когда Йен тебя увидел, то сразу узнал.

– Так вот почему ты меня прогнал, – проговорила Грейс, внезапно осознав причину. – Ты увидел гравюры, на которых я изображена без… без одежды, и отверг меня. Даже ничего не объяснив! – На его лице промелькнула вспышка боли, но Грейс не обратила на неё внимание, её собственная боль была во сто крат сильнее. – Чёрт бы тебя побрал, ты бросил меня из-за этих дурацких картин?

В ужасе от обиды, прозвучавшей в её собственном голосе, она попыталась взять себя в руки, но тщетно. Грейс разрывало на части.

– Потому что мой собственный муж нарисовал меня обнажённой? – спросила она на грани истерики. – Я и не думала, что Дилан Мур – такой ханжа.

– Мне плевать на это! – крикнул он, шагнув к ней. – Мне ненавистна мысль о том, что другие мужчины смогли бы пялиться на твои обнажённые изображения на чьей-то частной выставке или в музее, признаю. Но это было не главной причиной! Всё дело в выражении твоего лица! Оно ранило меня в самое сердце.

– Что? Я не понимаю.

– Посмотри на себя, посмотри на своё лицо. – Дилан ткнул пальцем в сторону холстов на столе. – Ты его любила.

– Конечно, любила. – Она растерянно посмотрела на Дилана. – Я же тебе рассказывала.

– Шеваль ведь был великим художником? Да, величайшим. Он рисовал то, что видел и запечатлел на картинах выражение твоего лица, полного любви. Такой огромной и необъятной. И вся эта неземная любовь принадлежала ему.

– И?

Его изнурённое лицо исказила боль, как у раненого животного.

– Ты никогда так на меня не смотрела.

Он любит её. Она вдруг поняла это в одно мгновение. Дело было не в его словах, а в смятении, которое она увидела в