и тем самым опозорила семью, – раздражённо ответил Дилан, – хотя я понятия не имею, как ты об этом узнал. Уверен, что это оскорбляет твои чувства, но не мои. И я не беспокоюсь за дочь. Грейс – превосходная гувернантка, и Изабель прониклась к ней симпатией.

– Да, но, Дилан, ты, конечно, знаешь... – Йен замолчал и сделал глоток портвейна, судя по виду брата, ему было необходимо это сделать. – Ты живёшь в Девоншире уже два месяца, – проговорил он, словно размышляя вслух. – И ничего не слышал.

Крошечные волоски на затылке Дилана встали дыбом. Он сделал большой глоток кларета.

– Йен, ради бога, давай не будем ходить бесконечными дипломатическими кругами. Что бы ты ни хотел мне сказать, говори прямо. – Он поднял бокал, намереваясь сделать ещё один глоток вина.

– Она вдова Этьена Шеваля. Должно быть, ты и так это знаешь... – Он деликатно замолчал.

Дилан застыл, не донеся бокал до рта.

– Этьена Шеваля, художника?

– Да. Великого Шеваля.

Дилан издал смешок.

– Ты, должно быть, ошибаешься. Шеваль – весьма распространённая фамилия.

– Его картины всё подтверждают. Я узнал её в тот момент, когда увидел.

"Француз... на десять лет старше... Не из тех, кто остепеняется... Что вас, деятелей искусства, так мучает"?

Всё сходится. Он вдруг понял это с кристальной ясностью. Конечно, она разбиралась в деятелях искусства. Она была замужем за одним из них. Почему Грейс не рассказала ему, кем был её покойный муж? Шеваль, художник. Какое это имело значение? Дилан закрыл глаза, внутри него что-то надломилось. Если бы это не имело значения, она бы ему рассказала.

– Мне всё равно, что она твоя содержанка, – проговорил Йен, Дилан открыл глаза, – если ты не будешь это афишировать. Но подумай о дочери.

Грейс прекрасно ладила с Изабель. Дилан не понимал, как тот факт, что Грейс была вдовой художника, пусть и скандально известного, может повлиять на дочь. Он осторожно поставил бокал на стол.

– Что ты имеешь в виду, Йен?

– Даже ты должны понимать, что такая женщина не может быть гувернанткой Изабель. Когда станет известно, что она живёт в твоём доме...

– Я всё равно не понимаю, почему тебя так волнует моя содержанка.

– Шеваль покончил с собой два года назад. Насколько я понимаю, он уморил себя голодом после того, как она от него ушла.

Дилан схватил бокал с вином мёртвой хваткой. Он лучше других понимал, как отчаяние может довести человека до самоубийства, но вряд ли Грейс могла быть в этом виновата. Каждый волен выбирать сам свою судьбу.

– Шеваль всегда был неуравновешенным человеком, – продолжил Йен, – ему вечно не хватало денег. После его смерти в Вене кредиторы забрали всё, включая его картины. Но несколько месяцев назад, когда граф д'Оген умер, обнаружилось три полотна, которых не было среди конфискованных.

– И?

– Они нашлись в частной коллекции д'Огена в Тулузе. Кстати, его мать – англичанка. Она выставила всю коллекцию сына на аукционе Кристис. Никто и не подозревал о существовании этих трёх картин Шеваля, потому как не сохранилось ни набросков, ни упоминаний о них в его рабочих тетрадях. Картины продаются по отдельности, и каждая, без сомнения, обойдётся в кругленькую сумму. Что логично, потому что они великолепны. Я их видел.

– Боже мой, Йен, ты когда-нибудь перейдёшь к делу? Скажи прямо, что ты имеешь ввиду, чёрт возьми, или я тебя придушу! Какое отношение картины Шеваля имеют ко мне или моей дочери?

Йен встал и подошёл к письменному столу у стены гостиной. Из единственного выдвижного ящика он вытащил брошюру и принёс её Дилану. Каталог Кристис к предстоящему аукциону.

– Страница девятнадцать.

Дилан открыл брошюру, пролистал эскизы столовых приборов эпохи Людовика XVI, елизаветинских гобеленов и римской керамики. На девятнадцатой странице была представлена гравюра одной из трёх картин, выставленных на аукцион, с изображением обнажённой натуры. Первая подпись гласила: "Зеленоглазая девушка на кровати".

Грейс. Она полулежала на кровати, опираясь на бедро и руку. Она была полностью обнажена, волосы распущены, жизнерадостное лицо светилось улыбкой, любой мужчина с радостью забрался бы к ней в постель. Дилан перевернул страницу и увидел ещё два изображения обнажённой натуры. Зеленоглазая девушка в ванне. На качелях.

Дилан уже прекрасно изучил тело Грейс. Перед его глазами промелькнули её грудь, ноги и ягодицы, очаровательные ступни и длинные и ниспадающие волосы. Теперь все мужчины могли разглядывать её прелести в каталоге и делать ставки. Дилан наконец понял, почему брат так пристально разглядывал её накануне, хотя Йену было несвойственно пялиться на людей. Он представлял себе её обнажённое тело.

В голове зашумело. Сердце сжалось. В глазах защипало.

Он поднял взгляд. Ему захотелось броситься на брата и избить его до полусмерти просто за то, что он увидел нагую Грейс.

Йен догадался о чувствах Дилана. Он пристально посмотрел на него в ответ. Дилан на мгновение закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. В этом не было вины Йена. Любой мужчина, увидевший эти картины, уставился бы на Грейс, если бы она сидела напротив.

Как ни странно, но Дилан пришёл в ярость не только из-за выставленного на всеобщее обозрение тела Грейс. Шум в ушах перешёл в пронзительный звон, сердце было готово выскочить из груди. Всё дело было в её лице. Дилан никогда не видел на её прекрасном лице такого выражения.

Ему показалось, что он разваливается на части. Руки задрожали, каталог упал на пол лицевой стороной вверх. Дилан наклонился вперёд, упёршись локтями в колени, и уставился на лицо Грейс на странице каталога. Неудивительно, что Шеваль считался одним из величайших художников своего поколения. Он с точностью передал то, что видел перед собой: лицо молодой женщины, которое светилось любовью и обожанием.

"Я любила мужа".

Теперь он знал, насколько сильно. Эта любовь навсегда осталась запечатлённой на холсте. Теперь любой мужчина, мог восхищаться ею, желать и обладать, пусть даже только в своём воображении. Йен назвал картины великолепными, и Дилан понимал почему. Когда-нибудь их повесят в музее, чтобы люди могли на них глазеть. С этих картин Грейс дарила всем мужчинам взгляд полный любви, хотя должна была так смотреть только на Дилана.

– Боже, – пробормотал Йен. – Ты в неё влюбился.

Дилан задыхался. Внутри него закипала ярость, затуманивая рассудок. Нужно уйти, выйти на свежий воздух, отправиться куда угодно. Он больше не мог оставаться здесь ни минуты.