Брент с трудом улыбнулся. Закрыв глаза, он стал молиться о том, чтобы с его женой все было в порядке, чтобы с Джул ничего не случилось, чтобы все снова вернулось на свои места.

— Нужно разжечь костер, — сказал Брент. — Скоро станет ужасно холодно.

* * *

В пещере было сыро и холодно, несмотря на костер, перед которым сидела Джул, поджав ноги и опустив голову.

— А она еще та штучка, — сказал Хокинс. — Вы посмотрите, она поняла, что речь идет о ней: вся дрожит.

Усмехнувшись, Хокинс допил остатки кофе из жестяной кружки.

— Пора сменить Граблера, — сказал Уилкс. — Захвати что-нибудь поесть для него.

Он чувствовал себя лучше. Опий всегда притуплял боль, по крайней мере на время. Но он выпил не слишком большую дозу, чтобы лекарство не затуманило рассудок.

— Ты собираешься забавляться с девчонкой, пока нас не будет?

— Убирайся, Хокинс, — отрезал Уилкс.

— Похоже, она замерзла, — продолжал Хокинс. — Надо бы согреть.

Джеймсон Уилкс посмотрел на Хокинса. Господи, это было отвратительное создание с худым мрачным лицом и густой черной бородой, скрывавшей огромный уродливый шрам во всю щеку.

— Ты хочешь ее или деньги? Выбирай. Того и другого не получишь. Думаю, ты знаешь: денег у меня с собой нет.

У Джул кровь застыла в жилах от слов Уилкса. Она не поднимала глаз с покрытого черной грязью пола пещеры, пыталась не думать о муках Байрони, о Майкле и Брейте.

— Черт, — пробормотал наконец Хокинс, — найти женщину для меня пара пустяков.

— Скажи то же самое Граблеру, — холодно сказал Уилкс. — Я заплачу вам столько, что вы сможете купить себе десяток проституток.

Как только Хокинс вышел из пещеры, Уилкс вкрадчиво обратился к Джул:

— Жаль, дорогая моя, что не могу предложить тебе ни ванны, ни постели. Мои извинения. Тем не менее я надеюсь, что мы не задержимся здесь надолго. Ночь мы проведем здесь. Так что советую тебе поспать.

«Провести целую ночь с этим человеком и еще двумя ублюдками?!»

— А зачем вообще нам здесь оставаться?

Уилкс внимательно изучал ее бледное лицо, освещенное пламенем, — шляпка сползла, волосы спутались и растрепались, на щеке была грязная полоса.

Уилкс обрадовался, услышав ее равнодушный вопрос: он понимал, что равнодушие было признаком страха.

— Пока тебе не следует этого знать, — ответил он, понимая, что, если он расскажет ей, она станет совершенно невменяемой.

— Что ты собираешься со мной делать? Уилкс тихо засмеялся.

— Не забавляться с тобой, дорогая, как это назвал грубиян Хокинс. По крайней мере пока что. Только когда мы будем подальше отсюда и в полной безопасности.

«В безопасности!»

— Ни за что, — отрезала Джул, — никогда! Уилкс вдруг наклонился и крепко поцеловал ее в губы.

— Поспи, Джулиана, — улыбнулся он, и от этой улыбки ее всю передернуло. — А если тебе нужно расслабиться, попроси — я помогу тебе.

* * *

Сент сидел возле Байрони, подперев голову руками. В комнате было темно, только одна тусклая лампа освещала бледное лицо Байрони. Он дал ей хлороформ, так что сейчас она была в забытьи. Сент молился, чтобы она набралась хоть немного сил, так как до родов еще оставалось несколько часов.

Ему удалось повернуть ребенка. Он все еще ощущал боль, которую пришлось испытать Байрони, зато теперь он был уверен: ребенок шел головкой вниз.

Наконец он заснул с мыслями о своей жене. Что с ней? Была уже полночь.

Проснувшись, Байрони не сразу пришла в себя, пребывая в блаженном забытьи. Она увидела Сента, смотревшего на нее нежными и добрыми глазами. Байрони провела языком по пересохшим губам.

— Байрони, попей немного, — сказал он, поднося стакан к ее губам.

Боль появилась снова, Байрони окончательно проснулась.

— Чонси говорила, что ты расскажешь мне, откуда у тебя это прозвище, Сент, — произнесла она, отчаянно пытаясь перебороть боль.

— Да, — ответил Сент, — расскажу. Только дыши как можно глубже и, когда придет схватка, тужься как можно сильнее.

— Не думаю, что у меня остались силы, — грустно сказала Байрони.

— Не говори так, — спокойно произнес Сент. — Ты молодая и сильная. Очень скоро появится на свет твой ребенок, слышишь?

— Слышу, — прохрипела она.

Наступила схватка, и Байрони хотелось умереть, только бы избавиться от нестерпимой боли. Но она слышала властный голос, заставляющий ее тужиться, и повиновалась.

— А теперь, — произнес Сент, когда боль поутихла, — я расскажу тебе о своем прозвище. Посмотри мне в лицо, Байрони, и не борись с болью; ты знаешь, что нужно делать, и справишься с этим. Так вот, дело было в Гарвардской медицинской школе, когда я был еще совсем молодым. Многие снабжали училище трупами для вскрытия. Байрони, дыши неглубоко! Да, вот так.

— Сент, я не уверена, что хочу слушать дальше.

— Эта история со счастливым концом, клянусь тебе. — Он подождал и, услышав ее крик, на этот раз не такой резкий, сказал:

— Ну давай, Байрони, тужься! — Он видел, что она старается, но у нее совсем не было сил.

«Где ты, Джул?»

Было четыре часа утра. Близился рассвет — время, когда больше всего людей рождается и больше всего умирает.

Байрони пыталась ухватиться за что-нибудь реальное, выбраться из бездны страданий.

— Сент, рассказывай! — попросила она.

— Так вот, однажды на вскрытие привезли человека, который только что скончался в больнице. Профессор — студенты прозвали его Старый Кривой Нос — размахивал скальпелем, собираясь показать нам, неучам, как нужно производить вскрытие. Но дело в том, Байрони, что этот подопытный не был мертв. Я схватил профессора за руку, когда тот уже собрался сделать надрез. Поднялся ужасный шум по поводу того, что я, мальчишка, посмел остановить такого уважаемого человека. Но я просто увидел, как шевельнулись веки «мертвеца». Я до сих пор не перестаю благодарить Бога за то, что он сделал меня таким рослым, ведь тогда мне пришлось бороться с десятком людей, включая Старого Кривого Носа. А потом, дорогая, предполагаемый мертвец открыл глаза. Это он, Роберт Галлахер, прозвал меня Сентом — святым.

— Сент, сделай же что-нибудь!

Сент не был уверен, что Байрони слышит и понимает его. Он держал ее за руку, и ему словно передавалась ее боль. Он понимал, что должен что-то сделать, иначе она будет слишком слаба и не сможет родить ребенка.

— Слушай меня, Байрони! — Он сжал ее голову руками и повернул, чтобы она смотрела ему в глаза. — Я помогу тебе, слышишь? Не закрывай глаза! Байрони, смотри на меня!