— Да кино снимаем, — сказал Вова. Он сидел и смотрел на свой порошок, словно собирался вытряхнуть его на улицу, на грязный асфальт. — Про любовь. Девочки-мальчики, девочки-девочки, все такое.

— Порнуху, что ли?

— Ну.

— А она у вас типа звезда?

Крючок аккуратно придержал руку Вовы, взял щепотку порошка, попробовал на язык. Настроение у него сразу подскочило. Хоть экспертом он и не числился, но этот героин был высшей пробы, «три девятки», тут и дураку понятно.

— Кто звезда? — не понял Вова. — А-а. Ну да. Кто-то ее, дуру, подсадил на порох, или сама подсела, сейчас отрабатывает удовольствие…

— А ты там кто? Дерешь ее перед камерой? Дас ист фантастиш?

На самом деле на порнуху Крючку было начхать. Он корректировал в уме сумму навара с учетом эксклюзивного качества продукта. Выходило за тысячу двести.

— …Не, я типа кастинг делаю. Собираю всяких уебков, сдаю на пробы, ну и там слежу, чтоб работали, не спали в тряпку, чтоб морды друг другу не поразбивали…

— Ясно. Я беру твой герыч по двадцать за дозу, — сказал Крючок, резко меня тему. — Но с одним условием. Ты меня выводишь на своего барыгу или кто там у тебя. Может, профессор-химик? Сестричка в больничке?

Вова явно воодушевился:

— Не, каналы не сдаю. Но если толкать возьмешься, половина твоя будет…

— Ты с дуба ляснулся? Ты тут никто, звать тебя никак. А я на тебя работать буду? Я и так рискую жопой, что связываюсь с тобой. А мне еще надо сбыть товар на руки, обналичить… Кстати, за сколько ты брал?

Вова назвал цену. Крючок сперва не поверил. Потом понял, что явно поторопился, предлагая этому придурку двадцать. Тут счет шел на копейки.

— Да это мой друган по Чечне, — забеспокоился Вова, явно не поняв причины замешательства. — Ему-то, ясное дело, задарма достается, он спецаптечки комплектует… Но ему тоже жить надо, такое дело…

У Крючка чуть крыша не поехала: военные спецаптечки! Диацетилморфин заводской очистки, чистый, как снег на вершинах Гималаев! И с таким ценником, что его можно покупать, как картошку, взвешивая на напольных весах!

Крючок постарался взять себя в руки.

— Ладно, не парься, — сказал он. — Твои сорок процентов, получаешь сразу. — Пошевелил мозгами и добавил на всякий случай: — Может, твой вояка еще и предоплату требует?

…В общем, все срослось как-то неожиданно, просто невероятно красиво. Первую партию Крючок сбыл сразу, на следующий же день Вова поднес еще тридцать доз, а потом уже носил по пятьдесят, в выходные дни — по шестьдесят пять. Все уходило со свистом. Спецаптечки рулили, про Бовин герыч можно было песни слагать, такого товара в «Алмазе» раньше никто просто не предлагал. Боссу своему Клементию, который курировал весь оборот в «Алмазе» и поставлял наркотики мелким дилерам, Крючок, конечно, ничего не сказал и процент с левых продаж никому не отстегивал. Более того — он стал скидывать часть товара в «Зидан» и «Альбатрос», где работали знакомые ребята. За каких-то две недели Крючок из мелкого дилера заделался пусть и «теневым», но все-таки барыгой. У него в лице, наверное, даже что-то поменялось, во всей фигуре — на него вдруг стали с интересом поглядывать Алла с Викой, две сестрички-крупье, работавшие в большом зале и прежде недоступные, как две снежные вершины; сам Клементий, державшийся со всеми дилерами подчеркнуто официально, ни с того ни с сего пригласил его вдруг в бар и под стакан баккарди повел речь о каких-то там новых перспективах…

* * *

На Кутузовском в хвост караваевской «Вольво» пристроился бордовый «кореец», провисел два квартала, потом отстал. На его месте тут же оказался белый «Форд». Караваев отмечал это автоматически, не придавая значения, — просто привык отслеживать машины, идущие следом.

«Форд» пропал из поля зрения, когда он съехал на Вяземскую. И тогда же позвонил администратор из «Альбатроса»:

— Виктор Степанович, у нас ЧП! Посетитель загибается!

Караваев мысленно выругался. Колобок был паникер и тугодум, ему следовало работать в заготовительной конторе, а не в игровом клубе.

— И что? — буркнул он.

— Я не знаю! Он странный какой-то! Сидел-сидел, дергал рычаги, а потом вдруг головой о панель — бац! Упал на пол, рожа синяя! И дергается, как припадочный!..

Колобок едва лепетал, он сам готов был грохнуться в обморок.

— Так припадочный и есть, видно, — сказал Караваев. — Суньте в пасть что-нибудь, чтобы язык не прикусил, и вызывайте «скорую». Да, и отнесите куда-нибудь с глаз долой, чтобы публику не распугать. Херней занимаетесь там у себя, честное слово…

— Но ведь он!.. — Колобок выкрикнул что-то неразборчивое и пропал. В трубке шумело и трещало, доносились приглушенные, как сквозь вату, крики — похоже, микрофон зажали ладонью.

Караваев хотел отключиться, но Колобок появился снова и сказал убитым голосом:

— Помер. Пи…ц. Помер.

Караваев оторопел:

— Кто помер?

— Этот. Посетитель. Я не знаю, что такое…

— Ты что, ох…ел? Точно? Проверяли?

— Миша Летун проверил, он знает. Он спортсмен…

Караваев даже не стал вдаваться, при чем тут спортивное прошлое Миши Летуна.

— Идиот! — заорал он в трубку. — В нашем… в твоем! в твоем, скотина, клубе! Лежит труп! Надо было давно «скорую» вызывать! А ты тут сопли распускаешь!..

В самый последний момент Караваев краем глаза успел заметить, что белый «Форд» поравнялся с ним на левой полосе. И чем-то не понравился. Позже он сам не мог объяснить, почему вдруг решил притормозить. Просто интуиция подсказала. Раздался треск, правое заднее стекло «Форда» разлетелось вдребезги, и четыре свинцовых маслины с полутора метров врезались в левое водительское стекло «Вольво» и, как пойманные клейкой лентой мухи, повисли как раз напротив головы Караваева. А остальные пули длинной очереди прошли уже над капотом и вонзились в зеленую «Волгу», стекла которой не были оклеены бронепленкой. «Волга» затормозила, развернулась юзом, подставившись под удар идущего на обгон «корейца», в открытом окне которого маячила черная голова в трикотажной шапочке-маске и судорожно дергался длинный вороненый ствол. Благодаря этому удару, очередь из «калаша» с чавканьем прорвала пленку не на переднем, а на заднем стекле и прошила дверь. По салону разлетелись куски металла, пластмассы и поролона из раскуроченных сидений, остро запахло пороховой гарью. Но «кореец» после столкновения с «Волгой» вылетел на соседнюю полосу, столкнулся с «газелью» и выбыл из игры.

«Форд» снова сравнялся, чтобы нанести удар, теперь очередь пришлась ниже — по двери на уровне руля. Но стреляли из маломощного оружия — какого-нибудь «Кедра», «Борза» или «Кипариса», а потому пули снова застряли в обшивке. «Усиление пулестойкости» хотя и не сравнимо с полным бронированием, но в данном случае себя полностью оправдало!