Таю велели закрыть глаза, взявшись за ствол дерева Ак Ми Э, и он послушно ухватился, зажмурившись. Он снова ожидал того же видения, но оно не пришло. Вместо того послышалась странная песня. Нет, это не язык народа Ак Ми Э, Тай узнал бы его, другой. Но как здешнее пение не похоже на вчерашнее вытье старухи, как будто сам голос ее изменился. Протяжные напевные строки песни перемежались со странным речитативом, монотонно стучавшим в уши, как сухая барабанная дробь. Чудилось, что эти барабаны выбивают: «забыл», «забыл». Тай оцепенел, слушая завораживающее пение, он даже не знал, как долго оно длилось. Но все прекратилось, и воцарилось молчание. Тай не знал, что делать, может, уже пора глаза открывать, как вдруг старуха резко бросила несколько слов.

– Духи нарекают тебя Сан Хи Э, – прошептала Ак Ми Э. – Они приняли тебя. Пойдем! – Девушка потянула его прочь, и Тай пошел за ней, оглядываясь на старуху, все еще вещавшую что-то деревьям. Благодарила, наверное.

Однако Старшая Хранительница быстро собрала часть своего скарба и тоже направилась за ними.

– А почему так быстро? – с сожалением спросил Тай, наклонившись к уху Ак Ми Э.

– Духи будут есть, пить, не надо мешать, – тихо ответила она.

Они подошли к краю рощи. Девушка обернулась и, обратившись к Матушке, поклонилась. Тай не стал ждать, когда его дернут за руку, и склонился тоже. Спина не отвалится. Припомнил благодарность на языке вельдов. Матушка что-то пробормотала в ответ и медленно уплыла к своему домику. Они же с Ак Ми Э медленно пошли по тропинке вокруг поселка, не стремясь сразу же возвратиться туда. Уже солнце садится, так много времени прошло!

– А о чем пела Хранительница? – спросил Тай.

– Это древние слова, остались от предков. Язык Хранителей. Никто не знает целый язык, все слова, даже Матушка. Звери, птицы понимают его, Сие понимает, – сказала Ак Ми Э. – Это был ритуал. Тай приходит в Род. Ребенок, когда родится, тоже приходит в Род, духи тоже встречают его. Надо имя дать, надо рассказать, как жили предки, чтобы помнил. Если будут спрашивать, как тебе зваться, не надо больше говорить «Тай», надо говорить «Сан Хи Э».

Вот так, уже и имя потерял. Остается лишь надежда, что ненадолго.

– Что значит – как жили предки? – рассеянно спросил Тай, думая об утерянном имени.

– Это древнее сказание, очень древнее, как начинался Род И Лай и все другие. Про то время, когда люди еще не были. Звери, птицы, травы, деревья – все были, а счастье и горе – не были. Земля была скучная, одинаковая. Солнцу стало скучно смотреть вниз на скучные земли. День проходит, другой, много дней – все одинаковые. Вокруг земля цветет, растет, а нет радости для Солнца. Тогда он решил, чтобы вырастить дерево, какое не бывает – не такое, как все, Чудесное. Он сверху уронил свой луч в землю, и родилось семя. А потом Солнце ушел спать, и пришла Луна, тоже скучная. Решила вырастить зверя, какой не бывает. Она тоже уронила луч в землю, и появилось яйцо. Лучи Солнца и Луны упали туда же, в то самое место. И выросло огромное дерево без имени, и на нем огромные цветы без имени, каких не бывает. Лепестки падали, и Солнце было в радости, а Луна уходила каждое утро под свою гору и думала: где тот зверь чудесный? Она будет хвастаться чем, будет равняться с Солнцем чем? А потом лепестки упали все, и выросли плоды. Плоды лопнули, и люди появились на свет. Голые, совсем глупые, они упали вниз под дерево, плакали и кричали. Это было в ночь. Луна испугалась, что Солнце будет видеть ее зверей и говорить: я сделал лучше. Тогда она попросила Ветер, и Ветер унес людей далеко, бросил в мир, и лепестки вместе с ними. Это был сильный Ветер, все лепестки, все цветы, что остались, сорвал. Солнце утром выходит – стоит большое дерево без цветов, только остатки плодов на ветках есть.

Некрасивые, уродливые. Тогда он рассердился и приказал дереву, чтобы не было больше плодов до конца земли. Только цветы, и чтобы цветы цвели все время, не умирали, пока другие деревья не спят. Зимой Солнце ходит далеко от земли, не видно оттуда, как цветет тин-кос, зимой ему все равно. А люди упали там, где лепестки. Лепестки упали в землю и родили новые деревья, а люди остались там, где выросли деревья. Они же из этого дерева, первые плоды. Куда отрываться от ветки? Остались под деревом. Дерево родило много других. Стало как роща. Только плоды больше не растут. А люди живут там, где упали лепестки первого дерева тин-кос. Тут, – она махнула рукой в сторону рощи, – упал человек, что назывался И Лай. От И Лай весь наш Род. Он наш главный дух, самый древний, самый мудрый. Потом еще люди родились, потом уходили. Они тоже теперь духи, много духов, нас берегут, чтобы Род И Лай не пропал. Когда умирает священная роща из первого тин-кос, один лепесток, что появился от света Солнца, уходит из мира. Нельзя уходить, потому мы будем жить, хранить наш Род.

– Ты… – Тай замялся.

На этот раз он вовремя проглотил слова, уже готовые сорваться. «Ты веришь в это, Ак Ми Э?» Девушка посмотрела, удивленно моргнула, но не переспросила.

Тай только подивился рассказам вельдов. Складно, хотя по ту сторону лесов даже дети знают, что людей боги сделали. Народ адья – свои боги, линсов – свои, даже презренные квирайя – и те не просто так землю топчут, поклоняясь своим богам зверского вида. Потому и сами, как звери.

Ак Ми Э свернула на тропинку, ведущую в поселок.

– А ваши имена, ну, те, что духи дают, все что-то значат? Как Ак Ми Э, как Сай Дин? Я и слов-то на твоем языке таких не помню, Сан Хи Э. – Новое имя с трудом выговаривалось на их манер.

Она что-то пробормотала, и Таю пришлось переспросить.

– Забывать все, – так же тихо сказала девушка, но Тай на этот раз понял. – Тот, что забыл все.

Он думал, дни поползут, а они полетели, как мошкара. Уже очень скоро все листья облетели, исчезли даже последние лепестки с деревьев тин-кос, и в родовой поселок И Лай пришли снега.

Тай, к своему стыду, оказался никуда не годным охотником. Легким луком, которым его тут снабдили, он забавлялся только в детстве, ведь это не оружие мужчины. Даже степные охотники в Адья Тэрэк промышляют с арбалетами. Потому стрельбу из лука он всегда почитал за детскую игру, забывшуюся уже довольно давно. О силках и капканах не имел никакого представления, да и разъяснить хорошенько сразу всю эту мудреную науку ему не могли, потому что Тай почти ничего не понимал на языке вельдов. Только смотреть за охотниками оставалось.

Выходить же в хлипкой лодке на реку он страшился больше всего, стараясь, однако, не выказывать слишком явно своей слабости. Тай едва умел плавать, да и не плавать, так, барахтаться на поверхности. Мелкий прудик в Альдьяше, где он резвился в детстве, оказался совсем не похожим на полноводный Дун-Суй. Реки столь редки там, где вырос Тай, и воины адья легко переходят вброд эти ручьи, потому каждый раз, как долбленка угрожающе кренилась на одну сторону, он молился про себя богам, чтобы не пришлось переживать позора, утопая в холодной воде.

К тому же Тай еще не совсем оправился от хвори, силы его были подточены холодом и бесконечными переходами по лесу, потому первое время боль в груди слишком часто напоминала о себе. Кляня себя, он бежал за охотниками, пока мог, пока боль не начинала разрывать грудь когтями, и все равно отставал, теряя их из виду. Они неумолимо удалялись, а Тай, с трудом дождавшись, пока люди И Лай исчезнут за деревьями, падал, пытаясь отдышаться. Потом вставал. Снежок то и дело припорашивал землю, потому найти их по следам не составляло труда даже Таю.