– Здесь есть те, кто некогда жил наверху, но и они многие годы провели под землей. – Шепот Войтеха пробирал до самых костей. – Висельники, нищие, не сумевшие отстоять свое право на милостыню, бродяги… брошенные дети…

Таннис хотела отвести взгляд, но не могла.

– У них есть свой город, а в нем – свой король, слово которого – закон.

Существо на берегу реки, до того бродившее бесцельно, вдруг остановилось. Оно распрямило плечи и повернуло голову на неестественно тонкой шее. Таннис отпрянула бы, если бы не Войтех.

– Не шевелись, – шепотом сказал он, удерживая ее. – Они иначе видят. Не все, но те, кто вырос под землей…

– Вырос?

– Есть такие, кто родился здесь и никогда не поднимался выше второго яруса… а есть и те, чьи предки ушли под землю сотни лет тому. Они вовсе на людей не похожи. Жуткие твари. – И помолчав, он добавил очень тихо: – Людоеды.

– Что?

Тварь раскачивалась, всматриваясь в темноту какими-то несоразмерно огромными, выпуклыми глазами.

– Людоеды, – повторил Войтех. – Мяса здесь не хватает… и не только мяса… и те, которые уже не люди, охотятся на крыс. Ну или на того, кого удастся поймать. Не шевелись. Они слепы вроде как…

Тварь подобралась к кромке воды и замерла.

– …но если дернешься, увидят.

Она раскачивалась, раздумывая, стоит ли ступить в воду.

– Поэтому, если вдруг столкнешься, то замри. Глядишь, и повезет, пройдут мимо.

Потеряв к берегу всякий интерес, тварь развернулась и медленно двинулась прочь от огней. Тощая, изогнутая, с выпуклой грудью и длинными узловатыми руками. Она переваливалась, расставляя короткие ноги, и время от времени опускалась на руки. Те прогибались под весом твари, и Таннис казалось, что еще немного, и она услышит скрип костей.

– Они слабые, если по-одному, – Войтех отступал, и Таннис приходилось идти с ним, – но всегда стаей держатся. А против стаи и я не рискну…

– Зачем ты…

– Показал их? – Выбравшись в глухой тоннель, Войтех достал свечу. – Они ведь тоже думают, что живут нормально. В темноте. Впроголодь. В холоде и вечном страхе, что найдется кто-то более сильный, способный отобрать и то малое, что у них есть. Они дерутся из-за женщин и еды, не понимая, что женщины ужасны, а еда такова, что лучше сдохнуть с голоду, чем пробовать ее. И предел мечтаний для них – милость подземного короля. Она означает сытость и спокойную жизнь. Правда, длится та недолго.

Войтех уходил быстро, так и не выпустив руки Таннис. Да и она сама цеплялась за него, боясь, что вот сейчас, вот на этом повороте или на следующем, ему надоест возиться с нею, и он велит идти самой. А сама Таннис заблудится.

– Ты… ты видел его?

– Видел, – признался Войтех, поморщившись. – Пришлось. Нельзя жить под землей без его дозволения…

– И?

– Он человек. Обычный. И наверху бывает частенько. Он похож на тех, из Верхнего города, такой гладкий, предупредительный. С манерами… Вот только не зря его Мясником прозвали. Знаешь почему?

Таннис мотнула головой.

– Он сам туши врагов разделывает. Прикармливает подземников. И нет такого, кто побрезгует этим мясом. Понимаешь?

Ее едва не вырвало. И Таннис молчала до самой поверхности, а выбравшись из норы – вывел Войтех другим путем, и последние футы пришлось ползти на карачках, – Таннис без сил опустилась на землю и, обняв колени, просто дышала.

– Не сиди на холодном, – сказал Войтех, но и сам упал рядом, обнял, и Таннис уткнулась носом в тощее его плечо. – Все у нас будет хорошо, малявка.

Он стащил кепку и волосы взъерошил.

– Они…

– Они там, а мы здесь.

– А если…

Таннис вдруг представила, что подземники выберутся на поверхность. Сколько их? Белесых, хищных, отвратительных даже издали.

– Рванье всякое выйти может. – Войтех умел угадывать ее мысли. – А вот истинные… они и на верхних уровнях бывают редко. Разве что…

Таннис ждала продолжения. Рядом с Войтехом она не боялась ни подземников, ни странного их короля, который почти не отличается от нормальных людей.

– Разве что король отправит их на охоту.

– За кем?

– Какая разница… если не за тобой.

…за ней.

И выходит, что Мясник счел возможным переступить через давний договор. Да и то, сколько лет он позволял Таннис появляться в его владениях? Она и поверила, будто находится в безопасности.

Поплатилась.

Уходить надо.

…Ключ в замке застрял намертво. Таннис дергала его, а он не поворачивался, и чем дальше, тем страшнее ей становилось.

Уходить.

Бросить Кейрена.

Он чужак, и… он ведь заперт… подземники не доберутся… или не сразу… Кейрен утверждал, что его ищут, и, если повезет… дождется… а если не повезет?

Двоим умирать смысла нет.

– Таннис. – Он перехватил ее руку.

Не отпустит?

– Успокойся, пожалуйста. Дай мне. – Кейрен отобрал ключ, и замок щелкнул. – Мы успеем уйти, а если нет, то с парой-тройкой людей я справлюсь.

Да, он же пес. И значит, сильнее человека.

…только подземники – не люди, они стаями охотятся.

– Нет. – Таннис тряхнула головой. – Уходить надо. Прятаться. На всех тебя не хватит.

Успокоиться.

Взять деньги. И сумку. Бросить в нее хлеб, сыр… что под руку подвернется.

– Идем.

Кейрен раздевался.

– Возьмешь одежду. У… той ипостаси нюх более тонкий. И слух получше будет. – Он аккуратно сложил свитер, стянул штаны, и Таннис, покраснев вдруг – можно подумать, она голых мужиков никогда не видела, – отвернулась.

Надо собираться, а не…

…и чашку взять фарфоровую, с тонкими стенками. Памятью о человеке, которого давно уже нет. Леди Евгения ушла за месяц до казни Войтеха, и вещи ее, все, включая расшитую скатерть и вазу, в которой даже зимой стояли букеты, и портреты незнакомых людей, и ложечки серебряные, разошлись по квартирам. Только и осталась, что эта чашка, и то потому, что Войтех принес, сказал – подарок.

Тихое рычание вывело из задумчивости.

– Возможно, идти придется без света. – Таннис завернула чашку в грязное полотно. Одежду Кейрена она подобрала, затолкала в сумку. – Свет их приманивает… и движение. Когда я скажу, что нужно замереть, замри, пожалуйста.

Пес кивнул.

Огромный он все-таки… и теплый. Таннис провела рукой по загривку, и пес толкнул ее мордой в плечо, поторапливал, значит.

– Не отставай.