мне вот показывал. Его бы эти колонны порадовали.

Миха радости не испытывал.

Скорее не мог отделаться от ощущения, что в любой момент колонны могут очнуться от вековечного сна. И ощущения свои озвучил.

— Гм, — Карраго положил на ближайшую обе руки и прислушался. — Ничего… пожалуй, там, в мире настоящем, я бы определил наличие жизни или присутствие не-жизни весьма точно. Здесь ничего не ощущаю, но… это ровным счетом ничего не значит.

Тень не стал отмахиваться от предупреждения.

Джер обернулся.

— Это стражи, — сказал он. — Они поставлены, чтобы уберечь место от тьмы!

— А ты откуда знаешь? — Миха передернул плечами. — Система подключилась?

— Ага. Только другая. Эта… своя. Она тут. Зато связь стабильна!

— И что система говорит?

— Я получил доступ, но… тут защита и еще защита. И надо наверх подняться… там что-то… она называет это иначе… я не очень понял. По смыслу или Источник, или Суть… или как-то так, близко… хотя сложно.

— Разберемся, — пообещал Миха. — Спроси её, сможет ли она уничтожить вирус?

— Вирус? Это не совсем вирус… ага, она говорит… что имеет сложности с распознаванием объектов. Что было вмешательство в основную программу… дополнительные модули… что… надо их убрать. И вообще лучше найти Резервную копию, с которой запустить перезагрузку.

— Будем надеяться, что она найдется там, — Миха кивнул на пирамиду.

Ица уже почти добралась до нее. Девчонка шла быстро, почти бегом, позабыв про золото и прочую ерунду.

— Не-а. там другое… что-то. Но тоже важное. Это как… кусочек.

Паззл.

Супер задание. Собери все паззлы и составь слово «Вечность».

Миха и пытается. Но пока выходит только «Жопа».

— Эй, — окликнул Карраго. — Юная леди не желает подождать остальных?

Юная леди не обернулась даже. Она замерла перед входом, который оказался заперт. И снова ощущение, что Миха попал в этнографический музей, посвященный культуре народов Южной Америки. Серый камень. Очертания пирамиды тоже характерны. Эти вот глыбины-квадраты, поставленные друг на друга, края-ступени.

И фигуры.

Уже не колонны, но массивные статуи… то ли звери, то ли люди, то ли зверолюди. В уродливых фигурах не понять, кто это.

Существа. И когда глаза ближайшего загораются алым, Миха невольно делает шаг назад. Правда, успевает ухватить упрямую девчонку за плечо и выдернуть, вытянуть от ворот.

От чудовищ.

Они же расправляются, и камень весьма выразительно хрустит, осыпаясь мелким колотым камнем.

— Пароль, — говорит правое, и голос его по-женски мягок и понятен.

— Пароль, — вторит ему левое, уже басом.

— Пусти, — Ица выворачивается. А Джер качает головой. Если системе пароль и известен, то делиться она всяко не будет. Ица же выскальзывает, становится перед чудовищами, а потом вспарывает невесть откуда взявшимся клинком руку и кровавой пятерней мажет каменные морды.

Это… чудовищно.

И алогично.

Кровь осталась там. Настоящая. И если дело в ней…

— Принято… первый уровень пройден.

— Джер! — её голос требователен.

И мальчишка кивает, а потом повторяет все то, что делала Ица, в точности.

— Принято, — отзываются чудовища хором. И закрывают глаза.

— Кровь… — Миха говорит шепотом. — Она ведь там… настоящая кровь. И если система закрыта… как может система цифровая быть закрыта на физический объект? Параметр?

— А если не физический?

Ворота раздвигаются медленно, с протяжным заунывным скрипом.

— Мы здесь есть, — дополняет Карраго мысль. — Каждый… особенный. Сохранивший себя. Так почему ты считаешь, что кровь, текущая в нас нынешних, не способна сохранить свои свойства?

В этом была своя логика.

Извращенная, противоречащая всему, что Миха знал, но все же была.

Действительно…

Пусть не биологические свойства сохранились, но какие-то иные, которые пока не известны, но будут, возможно, открыты когда-нибудь потом, в далеком будущем.

Ица обернулась.

— Идем, — сказала она. — У него… почти не осталось сил.

Глава 34

Верховный

На пирамиды Верховный обычно поднимался на рассвете, даже задолго до рассвета, когда небо лишь готовиться принять всю тяжесть солнца. Он любил приходить задолго до начала ритуала, чтобы лично проверить готовность к нему.

— И тебе это нравилось? — уточнил Маска.

Здешняя пирамида была невысока. И не отличалась она красотой, напротив, была напрочь лишена должной величественности, представляя собой строение примитивное, даже уродливое. Но в уродстве этом чудилось что-то, знакомое до боли.

— Что именно?

— Убивать. Ты же убивал людей.

— Убивал, — согласился Верховный. — Многих, если ты желаешь о том спросить. Даже не знаю, скольких. Пожалуй, я убил больше, чем Владыка копий и его сын… может, больше чем вся его сотня вместе взятая. Но нравилось ли мне? Нет.

Ступени высокие, гладкие, но не от того, что сотворили их такими. Скорее уж многие ноги стирали, гладили этот камень, пока он не обрел почти зеркальный блеск.

— Но ты убивал. Почему?

— Таков был мой долг.

На пирамиду Верховный поднимался, сопровождаемый лишь Акти, велев жрецу остаться с людьми. Тот и не слишком-то рвался наверх. А вот Ицтли все пытался навязать воинов или хотя бы гиганта, которого явно опасался. Но Верховный покачал головой.

Ни к чему.

Что бы ни было там, чем меньше людей увидят это, тем лучше.

— Своеобразное понимание… я уже понял, что в мифологическом мировоззрении смерть жертв была необходимым элементом существования мира…

Вершина.

Площадка. Алтарь. Цепи, что свернулись у алтаря бурыми змеями. Их покрывал толстый слой ржавчины. А краска с каменных идолов облезала, пусть тут и не золотая, но все же… красные губы Хозяйки Ночи покрылись многими трещинами. Стерлись почти глаза Хозяина Земель… и иные не лучше. Редкостная небрежность. И будь время иным, Верховный высказался бы…

Или промолчал?

Жрец, там, внизу, не бросил людей. И не отступил. К тому же он стар, а помощников рядом Верховный не увидел. Сбежали? Или же храм этот, расположенный в стороне от города, а потому неудобный, умирал? Как многие иные храмы, оставленные людьми? И не имелось у старика ни прислужников, ни даже рабов? Или рабы были, но… допускать их, ничтожных, к богам?

Воистину дилемма.

— Дальше что?

У алтаря темнели пятна. Кровь? На одном из блюд, не золотых и даже не серебрянных, но покрытых краской и тоже облезлых, лежал темный комок плоти. Сердце? вырезанное давно и забытое? Или правильнее сказать, брошеное?

— Дальше… дальше помолчи. Надо нащупать… должна быть точка входа. Сядь.