Водитель включил радио.

— Я надеюсь, вы не возражаете? — обратился он ко мне через плечо с мягким карибским акцентом. — Я всегда слушаю Хейвуда Кении. Вот это человек!

Противный, самоуверенный голос Кении зазвучал в салоне:

— Итак, племянник-убийца Ала Джекобса совершил вчера еще один идиотский поступок. Господи, да он же мог спровоцировать этого психа, и тот взорвал бы Белый дом! А ведь это деньги наших налогоплательщиков. Если хотите знать мое мнение, то жаль, что этот псих и бешеный пес Якобек не взлетели на воздух вместе…

Я достала сотовый телефон и набрала номер. Мне, видно, было мало неприятностей для одного дня.

— Я бы хотела поменять билет на самолет, — сказалая. — Мне нужно лететь в Чикаго.

* * *

Должно быть, самой судьбой я была предназначена, чтобы сделать то, что я сделала. Азия Макумба перезвонила мне из Атланты и сообщила именно ту информацию, которая мне требовалась. Журналисты всегда все знают о своих.

— После шоу он всегда обедает в ресторане «Хэллоуден», — сказала Азия. — Могу я узнать, что вы собираетесь с ним сделать?

— Прописать ему его же лекарство.

Я вошла в роскошный ресторан и остановилась как вкопанная перед огромной каменной вазой на столе у входа со своеобразным букетом из сухих веток и прутьев. Клянусь богом, они выглядели, как ветки яблони!

Я прижала руку к сердцу, зачарованная увиденным. Другой рукой я выдернула хворостину подлиннее.

— Мэм! — взвизгнула официантка. — Это дорогая композиция, автор — известный декоратор…

— Пошлите счет за ущерб на «Ферму Хаш», округ Чочино, Джорджия. — Я положила визитную карточку ей на поднос. — А когда вас спросят обо мне репортеры, можете сообщить им мой адрес и номер телефона. Если теперь вся моя жизнь стала достоянием общественности, то это я делаю для меня и моей семьи.

Я кивнула девушке и прошла мимо нее в бар, отделанный темными панелями, с кожаными диванами, бильярдными столами и сладким запахом дорогих сигар. Было время коктейля, и в баре было много посетителей, большей частью хорошо одетых бизнесменов. Проходя мимо плюшевых кресел, я задевала их плечи, проливала их скотч и вообще всячески привлекала к себе их внимание.

— Мзм! — окликнула меня официантка, но я уже отключилась от нее и окружающего мира. Я вышла на тропу войны.

Я быстро нашла свою жертву.

Хейвуд Кении никогда не казался красивым, даже на рекламных фотографиях, но живьем он выглядел так, словно готов к бальзамированию. И он сам, и его пятитысячный костюм, и солидные золотые запонки, и итальянские кожаные подтяжки, и сорокадолларовая сигара, и его гнусное шоу тоже. Он сидел среди своих откормленных лизоблюдов в алькове, над которым не хватало только надписи «VIP-обслуживание».

— Хейвуд Кении, ты жалкий мозгляк, бесхребетный лгун, мерзкий сукин сын! — громко сказала я.

В баре повисла мертвая тишина. Кении посмотрел на меня и от удивления открыл рот. К этому времени я уже стояла с ним рядом. Элемент неожиданности. Я должна была двигаться быстро.

— Меня зовут Хаш Макгиллен Тэкери.

— Господи! — выдохнул он.

— Не проси о помощи, ты, отброс человечества. Уже поздно.

Я хлестнула его по голове яблочным прутом так, что он едва не упал.

— Это тебе за то, что ты наговорил о моей семье. — Я снова хлестнула его. — Это тебе за то, что ты наговорил о семье Джекобс, потому что они тоже моя семья. — Еще удар. — А это за то, что ты назвал Ника Якобека убийцей и выставил его на посмешище.

Кении наконец встал, уклоняясь от ударов, прикрыл голову руками и попытался забиться в угол алькова.

— Кто-нибудь помогите мне! — пискнул он. Один ведущий колонки крупной газеты написал потом, что этот писк страха стал похоронным звоном по его карьере ведущего. Нельзя вещать о политических интригах и при этом прятаться в алькове модного ресторана от разъяренной матери, хлещущей тебя фальшивыми яблоневыми ветками. Его прихлебатели разбежались, как разбегаются жуки, если поднять камень. Я бы не удивилась, если бы они оставили на сверкающем паркетном полу навозные катышки.

Я отпихнула пустые стулья в сторону и загнала Кении в угол. Еще удар.

— Это за то, что ты плюешь на весь мир со своей башни из слоновой кости, когда такие, как Якобек, защищают этот мир! — Удар. — И, наконец, это за то, что ты злоупотребляешь свободой слова и превращаешь жизнь достойных людей в ад ради своего грязного, недостойного шоу. — Удар, удар, еще удар.

После этого Кении упал на колени, прикрывая голову руками, — воплощенное смирение и унижение. Я посмотрела на него с высоты своего роста, как кошка смотрит на мышь, которая перестала шевелиться.

— Ты меня чертовски утомил, — объявила я и швырнула в него ветку.

Я развернулась и посмотрела на собравшуюся толпу. Все вскочили со своих мест. В задней части зала люди вскарабкались на столы, чтобы лучше видеть. Я видела много любопытных лиц. Раздались сдержанные аплодисменты.

— Если вы аплодируете мне искренне, — обратилась я к присутствующим, — тогда это дорогого стоит. Не слушайте его шоу! Говорите людям правду, которая скрывается за его ложью! И не смейтесь над несчастьями, которые Хейвуд Кении навлекает на других. Сегодня он говорил обо мне и моих близких. Но завтра Кении может взяться за вас и вашу семью.

Люди расступились. Риторика с южным акцентом и немного сумасшедшего блеска в глазах всегда заставят людей расступиться. Я вышла на холодную улицу, гадая, не арестуют ли меня за нападение на национальную медиа-знаменитость, прежде чем я доберусь до аэропорта. Несколько ошарашенная, я свернула за угол и наткнулась на высокую мускулистую женщину в спортивном костюме.

Люсиль!

— Я приехала в Вашингтон как раз тогда, когда вы уезжали, — объяснила она. — Президент попросил меня присмотреть за вами. Так что я тайком следовала за вами от самой больницы.

— Мне неприятно тебе говорить, но у меня проблемы. Я только что отхлестала яблочным прутом Хейвуда Кении. На публике, при свидетелях.

— Я знаю, — Люсиль взяла меня под руку и махнула в сторону темного седана, стоявшего чуть дальше. — Все это время вас охраняли. Мы предполагали, что вы поедете к Кении. Честно говоря, миссис Джекобс сказала, что готова поспорить на деньги. У нее хороший инстинкт.

— Эдвина — любящая мать и дикая женщина. Так же, как я. Она знает, что по некоторым счетам надо платить.

Еще один агент возник словно из воздуха и распахнул передо мной дверцу. Люсиль втолкнула меня в машину и села рядом.

— Обратно в аэропорт, — приказала она водителю, потом посмотрела на меня. — Президент и миссис Джекобс сказали, что будут лично представлять вас в суде, если против вас будут выдвинуты обвинения в нападении.

— Эдвина это сказала?! До того, как отчистила костюм от гнилого яблочного пюре, или после?