– Что ж, – тихо рассмеялась я, пытаясь сдержать свои эмоции. – Это не сработало.

Он придвинулся ближе и прижался своим лбом к моему. Я закрыла глаза. Мы были так близки, что до его губ оставалось не больше дюйма. Его дыхание щекотало мне щеку, а мое сердце бешено колотилось в груди.

– Цыпа, – пробормотал он.

– Сатана, – ответила я.

– Скажи мне, что ты меня не любишь.

– Я не могу этого сделать.

– Нет, ты можешь. Скажи мне, что ты меня не любишь. Пожалуйста, – умолял он.

Его губы коснулись моих, и по моей коже пробежала дрожь.

– Нет.

– Тогда соври мне, – попросил он.

– Я ненавижу тебя.

Я прошептала эти слова в его губы, и он вдохнул их так, словно они были единственным источником его жизненной силы.

– Я тоже тебя ненавижу, – солгал он мне в ответ.

По моей щеке скатилась слеза.

– Я ненавижу тебя больше всего на свете, – произнесла я.

– Я люблю тебя, – сказал он, нежно целуя меня в губы.

Так нежно, что это показалось мне лишь фантазией. Чем-то, о чем я писала в своих рассказах. Мечтой, которая наконец-то сбылась.

– Я тоже тебя люблю.

– Я люблю тебя больше всего на свете, – поклялся он, и я это почувствовала.

Я чувствовала его любовь всем телом. Своим сердцем, своей душой, своим разумом. Я знала, чего ему стоило это признание. Я знала, что Лэндону было больно. Больно, грустно, тревожно. И все-таки он любил меня. Вероятно, это пугало его до чертиков.

– Что ты здесь делаешь?! – прошипел чей-то голос, на этот раз вопрос предназначался Лэндону.

Он быстро встал и откашлялся.

– Мистер и миссис Коул, здравствуйте. – Он провел рукой по лбу, не поднимая на них глаза. – Я узнал о случившемся и хотел убедиться, что с Моникой все в порядке.

Родители Моники.

Что ж, ожидаемо. Моника была совсем на них не похожа, но это меня не удивляло. Думаю, что несколько пластических операций назад миссис Коул имела с дочерью гораздо больше общего.

– Это не твое дело, – рявкнула миссис Коул. – Скорее всего, все это случилось из-за тебя. Ты всегда тащил нашу дочь на дно и теперь дошел до самой грани. Наша бедная Моника оказалась здесь из-за тебя и твоего дурного влияния.

– Ведь это ты дал ей наркотики, от которых у нее случилась передозировка, верно? Это твоя вина, – прошипел мистер Коул.

Его слова были переполнены ненавистью, что заставило меня презирать его еще больше.

– Что? Нет, это не так! – начала я, но Лэндон остановил меня жестом руки.

Это было несправедливо. Его беспрерывно атаковали за вещи, к которым он не имел никакого отношения. В этой истории он не был злодеем, он был героем. Но они явились сюда с факелами и вилами и набросились на него с криками: «Убить зверя!»

Их ненависть была ошибочной и направленной в неверное русло. В первую очередь им стоило винить себя в том, что они оказались паршивыми родителями.

– Ты должен отсюда уйти, – приказал мистер Коул Лэндону. – Держись подальше от нашей дочери. Если когда-нибудь я снова увижу тебя рядом с ней, я надеру твою задницу так, что ты никогда не сможешь вернуться в этот город. Уходи.

– Что с вами, люди? – плакала я, чувствуя ужасную обиду за Лэндона.

Я не могла представить, что происходит в душе человека, которого осыпают подобными обвинениями. Я хотела вступиться. Я хотела защитить его, отразить каждое дурное слово, сказанное в его адрес.

Но он мне не позволил.

Он отказался впустить меня в эту тьму.

– Все нормально, Шей. Я в порядке. Я уйду, – прошептал он, прежде чем повернуться к родителям Моники.

– Мистер и миссис Коул, я сожалею о том, что вам пришлось через это пройти. Надеюсь, что с вашей дочерью все в порядке. Еще раз прошу прощения… за все.

Его голос дрогнул, прежде чем он развернулся и направился к выходу.

Я бросилась за ним, но мать Моники остановила меня, схватив за руку.

– Оставь его, девочка. Разве ты не поняла, что он приносит только проблемы? Разве ты не видишь, что он натворил?

Я вырвала свою руку из ее хватки.

– Разве вы не видите, что натворили вы, миссис Коул? – я посмотрела на двух взрослых, которые вели себя как глупые дети. – Вы ошибаетесь. Он не монстр, он не испорчен… с ним все в порядке. Он хороший, он добрый, он нежный. Но все вы так увлечены своими выдуманными представлениями о его личности, что не способны увидеть его настоящего.

Я побежала за Лэндоном и, заметив его удаляющуюся спину, тут же его окликнула.

Он медленно повернулся, держа руки в карманах джинсов.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Иду с тобой.

– Нет, Шей. Ты не можешь. Разве ты не слышала? Я тебе не подхожу. Я никому не нужен.

– Прекрати. Не позволяй этому дерьму проникать в твою голову, Лэндон. Они неправы. Они более чем неправы. Не дай их словам отравить твои мысли. Позволь мне пойти с тобой. Позволь мне остаться рядом.

Он вздрогнул и потер затылок.

– Я не могу, Шей. Но ты могла бы кое-что для меня сделать?

– Что именно?

– Останься здесь и дай мне знать, если с Моникой что-то случится. Ее родители, вероятно, тут не задержатся – у них есть дела поважнее. Можешь просто держать меня в курсе, хорошо?

– А как же ты?

– Не беспокойся обо мне, Цыпа. – Он слегка ухмыльнулся. – Со мной всегда все хорошо.

Лжец.

– Лэнд…

– Пожалуйста, Шей. Пожалуйста.

И даже эти слова были ничем по сравнению с той мольбой, которую я видела в его глазах.

– Ей не нужно мое присутствие, – предупредила я.

– Поверь мне, раньше я падал так же низко, как Моника. В такой ситуации самое страшное – оказаться в одиночестве. Однако ты не обязана соглашаться. Если ты этого не хочешь.

– Я сделаю это ради тебя. Я сделаю что угодно ради тебя.

Он улыбнулся – своей настоящей улыбкой.

Я молча обвила Лэндона руками. Я держала его крепче, чем когда-либо раньше, отчаянно нуждаясь в том, чтобы он меня почувствовал. Чтобы я почувствовала его. Почувствовала себя желанной.

– Я люблю тебя, – прошептала я ему в шею, когда он притянул меня ближе.

Мне нравилось то, как мы дополняли друг друга. Словно мы были двумя кусочками головоломки, которые наконец соединились.

– Я люблю тебя, – ответил он низким и тихим голосом.