замуж девочек, не достигших 18 лет, и принуждать женщину помимо её воли вступать в брак.

Он поставил памятник голым людям в знак того, что все приходят в мир нагие, и сами делают выбор, какими им стать.

Таким образом, за отменой «фески» (примем как метафору) последовало введение светского обучения, закрытие дервишских орденов, принятие нового уголовного и гражданского кодекса по европейскому образцу, латинизация алфавита, отмена титулов и феодальных форм обращения, введение фамилий, создание национальных банков и национальной промышленности.

Само это перечисление вызывает оторопь. Это уже не просто «шляпная революция», много больше. Как в знаменитом вопросе «что раньше, курица или яйцо?», трудно сказать, демократические институты меняют сознание людей или сознание людей может создать эти институты.

А как быть, когда нет ни курицы, ни яйца, а необходимо получить живой плод, который должен жить и развиваться?

Как заставить людей перейти из мира, в котором они жили из поколения в поколение, и который стал для них привычным и родным, в мир непонятный и пугающий, в котором отношения людей станут опосредованными, в отличие от прошлых эпох, когда они были непосредственными. Ведь так понятно, а возможно и приятно, когда склоняешься в поклоне во дворце, а потом дома, уже перед тобой склоняются в поклоне твои близкие, жена и дети.

Если Европе (Западу) на подобные изменения понадобились века, то у новой Республики и её лидера не было времени даже на десятилетие[536].

Но Мустафа Кемаль Ататюрк сумел добиться того, что люди приняли новый порядок жизни, пусть во многих случаях насильственно, а не по доброй воле. И это было ещё более удивительно, чем победа в военном сражении.

Удивляясь, что это получилось там и тогда, мы не должны удивляться тому, что страну трясёт и через сто лет. Ведь старое, пусть ставшее анахронизмом, не может исчезнуть как по мановению волшебной палочки, и через сто лет может пытаться взять реванш.

Что обычно и происходит после глубоких потрясений.

…мужская доблесть в высшем её значении

В контексте настоящей книги, если попытаться дать характеристику сути деяний Ататюрка, то думаю, мы вправе сказать о мужской доблести, в высшем значении этого понятия.

Не просто победить, но и добиться изменений после победы.

Не только война, но и мир после войны.

Понимание того, что победа в войне не цель, а средство изменить существующий порядок вещей.

Ататюрк позже скажет:

«Если можешь не воевать, лучше не воевать».

Но бывают ситуации, когда без войны, без сражений, обойтись невозможно. И не будем закрывать глаза, что такие сражения могут быть очень жестокими и кровавыми.

Но после войны должен измениться мир. Только тогда победа в войне имеет хоть какой-то смысл.

Так было и в случае с Александром Македонским.

Так было и в случае с Кемалем Паша Ататюрком.

Другой вопрос, как изменить мир, в котором неизбежны войны, как изменить мир, в котором трудно обойтись без таких людей как Александр Македонский и Кемаль Паша Ататюрк.

Как добиться того, чтобы высшая мужская доблесть включала в себя не только доблесть рыцаря, способного защитить женщину, но, в ещё большей степени, доблесть мужчины, способного переступить через века мужской доминации, и позволить женщине встать вровень с собой.

Но это уже другая проблема, другой смысловой контекст, который, на мой взгляд, стал возможным только после появления феминизма.

Мужские доблести перестают иметь значение, если они превышают общечеловеческую меру, если они не соотносятся с мерой женского.

…о границах обожествления человека

Когда в Турции стали вводить фамилии, Мустафе Кемалю дали фамилию Ататюрк, Отец всех тюрок. Эту фамилию не мог носить никто другой, даже члены семьи Мустафы Кемаля. Рискну предположить, что это было больше чем фамилия, больше чем титул или сан. Что-то вроде имени фараона, который был сыном Ра[537]. Или полубогом, как Александр Македонский[538]. Ведь Мустафа Кемаль стал Отцом не только настоящих, но прошлых и будущих турок, по крайней мере, турок-османцев. А Отец теперь означало не просто патриарх, а создатель новой страны и новой истории.

Кто-то поторопится решить, что иронизирую, макиавеллистскими[539] уловками пытаюсь низвести Ататюрка с пьедестала. Никакой иронии, никаких уловок.

Во-первых, какое у меня право судить народ, который обожествляет своего лидера. Сколько раз подобное случалось в истории человечества, сколько раз ещё случится. В конце концов, памятник любому выдающемуся человеку в какой-то мере есть его обожествление, если принять во внимание, что живую плоть мы подменяем гранитом.

Во-вторых, готовым ответам всегда предпочитаю вопросы, а вечное вопрошание требует открытости, даже простодушия. Вот и сейчас предпочитаю задавать вопросы, не будучи уверенным, что смогу дать на них более или менее внятные ответы.

Кто-то может спросить, зачем простому народу подробности о личной жизни его кумира? Стоит сказать, что твой кумир такой же земной человека как ты, у него такие же органы, как у тебя, такая же красная кровь, как у тебя, тем более сказать, что у него такие же проблемы в личной жизни, как у тебя, как народ перестанет почитать своего кумира.

С этим трудно не согласиться.

Но есть и другая сторона медали. Оказывается, когда появляется необходимость свергнуть такого кумира, достаточно «вспомнить», что он такой же человек, что у него такая же «красная кровь», что у него такие же проблемы в личной жизни, и т. п. И толпа, которая совсем недавно несла цветы к памятнику, ринется с остервенением свергать его статую с пьедестала.

Как же быть? Какую позицию предпочесть? Окончательного ответа у меня нет. Могу только сказать следующее.

В Турции последнего десятилетия замечаю различные уловки для низвержения с пьедестала Ататюрка. Для меня привлекательность Турции не столько в том, что её язык и культура часть моей культурной идентичности (не буду это исключать), сколько в её республиканских идеалах, которые невозможно отделить от имени Ататюрка. И сегодня предпочитаю обожествление Ататюрка, чем ревизию его идей.

К какому выводу приду завтра, мне трудно сказать.

…о личности Ататюрка

Ататюрк, несомненно, был человеком незаурядным и необыкновенным, а это не просто эпитеты, это подчёркивание его не заурядности, не обыкновенности.

На Российском телевидении пришлось посмотреть ток-шоу об Ататюрке[540], ведущий которого намеренно искал психологические изъяны в личности Мустафы Кемаля. Напомнил, что он с детства нетерпимо относился к мнению окружающих, не любил идти на компромиссы, стремился следовать выбранному пути. Находил даже психиатрические мотивы личности Ататюрка. Всё это кажется наивным, если не употребить более жёсткие слова, к которым хочется прибегать всякий раз, когда мысль заменяется злопыхательством.

Можно ли найти