— А у тебя нет желания сражаться за отечество?

— Я не хочу сражаться ни за отечество, ни за что-либо другое, — отвечал Артур сдавленным голосом. — Я никого не хочу убивать. Довольно уже убийств. Достаточно хорошее начало было положено в «Нептуне». Оно навсегда внушило мне отвращение к убийству. — Голос его вдруг зазвучал громко, пронзительно, истерически. — Понимаешь? Не случись этого, я бы, может быть, как другие, взял винтовку и пошёл воевать, щеголял бы в военной форме и высматривал, кого убить… Но я видел людей, погибших в шахте, и теперь я не успокоюсь… У меня было время подумать над этим, понимаешь? Было время подумать…

Он умолк, тяжело дыша. Он не решался посмотреть на отца, но чувствовал, что тот смотрит на него.

Долгая, мучительная пауза. Потом Баррас сделал привычный жест: неторопливо полез в левый карман жилета и выразительно посмотрел на часы. Артур слышал, как щёлкнула, захлопываясь, крышка, и что-то ненормальное, пугающее почудилось ему в жесте отца. Опять у него дела в Тайнкасле, какое-нибудь заседание Комитета, — одно из бесчисленных заседаний. И это его отец, который никогда не выходил по вечерам, сидел и слушал музыку Генделя в тиши своего дома! Его отец, который послал столько людей на смерть в «Нептуне».

— Надеюсь, тебе ясно, — сказал Баррас, вставая из-за стола, — что я могу обойтись в «Нептуне» без тебя. Подумай об этом. Может быть, тогда ты скорее решишься исполнить свой долг перед родиной.

Он вышел, захлопнув дверь. Через минуту-две до Артура донеслось гудение отъехавшего автомобиля.

У Артура тряслась губа, он дрожал всем телом, новый приступ слабости овладел им.

— Нет, он этого не сделает! — завопил он вдруг, словно обращаясь к пустой комнате. — Не сделает он этого!

В конце сентября Джо Гоулен как-то неожиданно для всех, рано утром, чуть свет, уехал из Слискэйля. Никто не знал, куда и зачем он скрылся, но у Джо были на то свои веские причины. Он тайно вернулся в Ерроу и отправился в Плэтт-Лэйн.

Шагая по переулку сырым осенним утром, он заметил необычное оживление на заводе Миллингтона. Из-за высокой ограды виден был недостроенный ещё длинный навес из рифлёного железа, а в воротах стоял грузовик, с которого снимали тяжёлое оборудование. Джо, крадучись, прильнул глазом к щели в заборе. Боже правый, ну и закипела же тут работа! Два новых токарных станка для машинного зала, сверлильный станок, новые изложницы и лотки. Рабочие все это выгружают и тащат, Портерфильд, мастер, чертыхается, а вот и Ирвинг выбежал из чертёжной с пачкой бумаг в руке. Джо с задумчивым видом отошёл от щели и направился в заводскую контору.

Ему пришлось бесконечно дожидаться в проходной, раньше чем его пустили к Миллингтону, но ни ожидание, ни недовольные взгляды Фулера, старшего секретаря, не обескуражили его. Он уверенно вошёл в кабинет.

— Это я, Джо Гоулен, мистер Стэнли, — сказал он, улыбаясь почтительно и доверчиво. — Вы, может быть, меня не помните. Вы обещали найти для меня местечко, когда я вернусь сюда.

Стэнли, сидевший без пиджака у заваленного бумагами стола, поднял голову и посмотрел на Джо. И лицо и фигура у Стэнли округлились, он был чуточку бледнее прежнего, волосы у лба поредели, и он начал лысеть, у него появилась какая-то вялость и раздражительность. Увидев Джо, он нахмурился; он узнал его сразу, но элегантность Джо привела его в некоторое недоумение: воспоминание о нём связывалось с воспоминанием о бумажной куртке, о слое грязи и копоти. Он сказал в замешательстве:

— Да, да, конечно, узнал. Вы что же, не имеете работы?

— Да, сэр, — против улыбки Джо, все такой же почтительной, устоять было невозможно, и Стэнли невольно слегка улыбнулся в ответ. — Дела мои всё это время шли очень недурно, но захотелось перемены, а меня всегда тянуло обратно к вам, вот я и пришёл.

— Так, — сухо сказал Стэнли. — Но, к сожалению, нам сейчас пудлинговщики не требуются. А почему же вы не в армии? Такому крепкому парню, как вы, следовало бы быть на фронте.

Сияющее лицо Джо затуманилось безутешной грустью. (Он предвидел это затруднение и не имел ни малейшего намерения идти на фронт.) Он отвечал, не задумываясь:

— Меня дважды забраковали, сэр. Бесполезно снова идти. Это из-за колена, сэр: связки или что-то в таком роде. Должно быть, я растянул их, занимаясь боксом.

У Стэнли не было оснований думать, что Джо лжёт. Помолчав, он спросил:

— А чем вы занимались с тех пор, как ушли от нас?

И, глазом не моргнув, Джо ответил скромно:

— Работал на постройке в Шеффильде. Служил десятником, у меня под началом было тридцать с лишним человек. Но нигде как-то не хотелось устраиваться прочно с тех пор, как я ушёл с вашего завода. Я всё время надеялся, что вы, как обещали тогда, дадите мне местечко у себя.

Снова пауза. Миллингтон взял со стола линейку и нетерпеливо вертел её в руках. Голова у него была занята делами, проектами, договорами. Вдруг у него мелькнула одна идея. Он нашёл её превосходной. Подобно большинству тупых людей, занимающих ответственное положение, он был весьма высокого мнения о своей сообразительности, или, как он называл это, о своей способности быстро принимать решения. И сейчас он чувствовал, что такое решение уже у него созрело. Он бегло посмотрел на Джо: покровительственно и с большим достоинством.

— У нас тут некоторые перемены. Вам это известно?

— Нет, мистер Стэнли.

Миллингтон разглядывал линейку с видом усталым и вместе победоносным.

— Завод наш работает на оборону, — объявил он, наконец, внушительным тоном. — Мы готовим ручные гранаты, шрапнель, оболочки для восемнадцатифунтовых снарядов.

Устал Стэнли или не устал, а основания торжествовать у него имелись. Его завод, наконец, занял видное место в стране. За последние годы сбыт сильно пошатнулся, прежние рынки исчезли, а новые трудно было найти. Пришлось уволить множество рабочих. И «Народный клуб» стал уже чуточку менее «народным». Несмотря на добросовестные усилия Стэнли, похоже было на то, что завод в конце концов придётся закрыть.

Но сразу же после объявления войны мистер Клегг, отдуваясь, притащился к Стэнли. Старый Клегг теперь сильно страдал от астмы, очень одряхлел и опустился, но на этот раз его осенило свыше.

— Дело наше кончено, и у нас остался только один шанс, — заявил он хозяину с грубой прямолинейностью. — Началась война, сбывать наши вагонетки и болты в Англии теперь будет так же трудно, как в какой-нибудь Гренландии. Но зато потребуются снаряды, сотни тонн снарядов, больше, чем могут дать все арсеналы британского королевства. За это дело надо ухватиться, мистер Стэнли, и поскорее перейти на новое производство. Если мы этого не сделаем, то через полгода прогорим. Ради бога, давайте обсудим это, мистер Стэнли.

Они обсудили это, то есть старый Клегг прохрипел свои планы в уши оторопевшему Стэнли. Завод в таком виде, как есть, лишь с некоторыми добавлениями, годится для нового производства. У них есть литейный цех, машинный цех, четыре печи и одна вагранка; все это, правда, не приспособлено для производства крупного военного снаряжения, но можно будет заняться мелким — шрапнелью, шрапнельными пулями, ручными гранатами и небольшими бомбами. Как с чувством заметил Клегг, это такой товар, что и прибыль им принесёт, и поможет Англии выиграть войну.