– Я, ваше благородие, – почтительно отозвался Дмитрий, заметивший, как на плечах того блеснули золотом погоны. – Минный кондуктор Будищев с матросами.

– Даже так, – удивился тот. – А какого, простите, чёрта, вы тут делаете?

– Пароход свой ждем, – невозмутимо отвечал ему моряк.

– Какой ещё пароход?

– «Баку». Мы отстали, пока сдавали груз в порту.

– Вот оно что, – сообразил офицер. – А стреляли за какой надобностью?

– Вот эти злобные клоуны зачем-то напали на меня, размахивая острыми предметами. А я, знаете ли, как и все моряки, человек мирный и богобоязненный. Не люблю этого.

– Всех положили?

– Вон тот, в сторонке, должен быть жив. Я его просто оглушил.

– Что в тюках?

– Точно не знаю, но судя по времени и месту, нечто украденное на наших складах.

– Вполне вероятно, – согласился казак и наконец-таки спешился.

В этот момент их с Будищевым окружили прочие верховые с факелами, и они смогли рассмотреть друг друга. Офицер в форме Таманского полка и с погонами хорунжего был молод, подтянут, и вообще, что называется, хорош собой. Впечатление немного портило надменное выражение лица и тонкие в ниточку усы над верхней губой. Судя по всему, он был записным сердцеедом и лишил покоя не одну представительницу прекрасного пола.

– Вам повезло, юнкер, – покровительственно похлопал он Дмитрия по плечу.

– Ага, – широко улыбнулся ему тот. – Есть Бог на свете!

– Кстати, вы для моряка недурно стреляете.

– Стараюсь, – улыбка Будищева стала ещё шире.

Хорунжий немного удивился такой реакции, но, списав её на возбужденное состояние нового знакомого, только едва заметно пожал плечами и снова вскочил в седло.

– Вам надлежит немедля представиться здешнему коменданту полковнику Арцишевскому и сделать доклад по поводу данного происшествия, – глядя сверху вниз, заявил он, после чего наконец-то представился: – Я его адъютант, корнет Бриллинг.

– Я знаю, – едва слышно прошептал Будищев, и, скрывая ставшую совсем уж плотоядной улыбку, изобразил поклон.

– Честь имею!

– И вам не хворать.

Арцишевский оказался низеньким толстяком с пышными запорожскими усами. Обычно его лысина скрывалась от посторонних под мохнатой кавказской папахой, но сейчас она тускло блестела в свете масляных фонарей, придавая своему владельцу немного комический вид. Тем не менее с лица его не сходило суровое выражение лица, отчего он казался человеком строгим или даже жестоким. Однако стоило ему улыбнуться, как это впечатление совершенно пропадало, и перед собеседником представал совершенно иной типаж, лишенный какой-либо свирепости.

Впрочем, став комендантом Чигишляра, он действительно уделял много сил борьбе с плутнями и злоупотреблениями местных торговцев. А поскольку в средствах он при этом нисколько не стеснялся, не приходится удивляться той репутации совершеннейшего людоеда, каковую он имел среди здешних торговцев. История с коммерсантом, в которого казаки силком залили некачественную сельтерскую воду, была чистой правдой. Говорят, бедолага потом сошел с ума, поскольку ему постоянно мерещилось, что из него выливается эта тухлая эссенция, но, что интересно, это была ещё не самая суровая расправа. Другого «комбинатора», упорно не желающего сознаваться в своих прегрешениях, подчиненные полковника заставили принимать хинный порошок[88], не давая при этом воды. Выжил ли этот несчастный, история умалчивает, но местные армяне были уверены, что нет.

– Кто таков? – строго спросил он представшего перед ним не успевшего толком привести себя в порядок Дмитрия.

– Минный кондуктор Будищев! – четко отрапортовал тот.

– Давно служишь, морячок? – высоко приподнял бровь комендант.

– Ещё и года нет, ваше высокоблагородие.

– Откуда же столько Георгиев?

– С турками воевал.

– Ишь как, – ухмыльнулся в усы полковник. – Я вот тоже воевал, а крестов у меня поменее твоего. И как же случилось, что ты воров среди ночи пострелял?

– Нечего было ножиками своими размахивать.

– Это верно. Ну что сказать, – молодец! Я давно знал, что тянут, сукины дети, со складов, но за руку никак схватить не получалось. Всё думал, что они торговцам тутошним таскают на продажу, а оно вишь как. Прямиком в море и шито-крыто… Хвалю!

– Рад стараться, ваше высокоблагородие!

– Командиру твоему сообщу о геройстве, тут уж будь покоен. Если просьба какая есть, говори. Смогу – уважу, а если нет – не обессудь.

– Господин полковник, – решился Будищев. – Дело в том, что я не состою в команде транспорта «Баку», а приписан к батарее митральез, которая скоро должна прибыть сюда. Разрешите дождаться её здесь. А то, пока сходим в штаб флотилии в настоящем Баку, пока вернемся, генерал Скобелев уже того и гляди Ахал-Теке возьмет.

– Даже не знаю, – озадачился комендант. – Я, братец, моряками не командую. Могу, конечно, походатайствовать перед вашим командиром, но если не отпустит…

– Отпустит, – убежденно заявил Дмитрий.

– Да? – удивленно приподнял брови Арцишевский и, видимо, придя к какому-то выводу, лукаво усмехнулся и с легким малороссийским выговором спросил: – А придачу за тебя, бiсов сын, он давать не будет?

– Не продешевите, ваше высокоблагородие, – одними глазами улыбнулся в ответ кондуктор.

– Господин полковник, – с бесцеремонностью, свойственной многим адъютантам, прервал их беседу Бриллинг. – Осмелюсь доложить, что на наш рейд пришли пароходы и подают сигналы.

– «Баку» и «Почтовый»?

– Так точно.

– Добре, – пробурчал комендант и кивнул юнкеру, давая понять, что аудиенция завершена.

Выйдя из палатки, одновременно заменявшей Арцишевскому штаб, комендатуру и канцелярию, Дмитрий поспешил на пристань. Переведут его на берег или нет, а отчитаться о проделанной работе придется в любом случае. Подчиненные, то бишь матросы во главе с разбитным Макаром, уже ожидали его там, веселя солдат своими чумазыми от нефтяной копоти физиономиями.

– Вы бы хоть морды умыли! – буркнул он им.

– На себя посмотрите, господин кондуктор, – прыснули они.

– Что правда, что ли? – нахмурился юнкер, обеспокоенно вспомнив усмешки, с которой его встречали в штабе Арцишевского.

– Всё нормально, – поспешил успокоить его Макар. – Только на виске чуть и на ухе.

– Тьфу ты, пропасть! А вы, небось, и рады, бестолочи, что я к полкану пошел с чумазой физией…

– Никак нет, господин кондуктор!

– Ладно, проехали. Только учтите, что я человек хоть и не злопамятный, но память у меня хорошая, и добрым ещё никто не называл. Так что ждите награду.